— Вы довольны тем, что сделали в кино?
— У меня остался тот же характер, что был, когда я снималась. Тогда мне казалось, что сегодня я сделала бы все иначе, чем вчера. Теперь, видя себя на экране, я нахожу так много просчетов, что хочу все переснять заново.
Но дело не только в этом. Моя внешность — структура лица, маленький рост — определила амплуа: всю жизнь я играла девчонок-подростков. Был успех, очень большой. Теперь признаюсь: я всегда мечтала о роли женщины своего возраста. Тосковала по «Норе», «Пигмалиону», но была обречена на «вечную молодость» на экране. Только раз мне показалось, что я вырвалась из амплуа травести. Евгений Шварц, мой любимый драматург, написал для меня роль в сценарии «Повесть о молодых супругах». Но съемки прервала война... Когда я играла Золушку, мне было 37 лет, а героиня была ровесницей моей дочери.
— Какой по счету вашей картиной была «Золушка»?
— Тридцать пятой.
— А первой?
— «Мишка против Юденича» Г. Козинцева и Л. Трауберга. У меня была эпизодическая роль Мальчишки. Было это в 1925 году. Когда я увидела себя на экране, то была уверена, что ничего не вышло. Возвращалась с просмотра домой в трамвае и плакала. Кондуктор спросил: «У вас кто-то умер?» Вернуться в кино заставил Г. Козинцев — я до сих пор благодарна ему.
— А как вы пришли в кино?
— Я росла в семье цирковых артистов, которую возглавлял мой отец Жозеф-Болеслав Жеймо. Детство прошло в фургоне, на колесах: мы ездили со странствующим цирком по Уралу и Сибири. На афишах значилось: «5 — Жеймо — 5». В 1912 году в Тобольске афишу исправили нас стало 6. Меня вывели на
арену, и я била в привязанный к поясу турецкий барабан. Мне было тогда 2 года и 8 месяцев. В 4 года я уже исполняла сольный танец, в 5 — плясала на скачущей лошади. Тринадцать лет я была на арене — наездницей, гимнасткой, балериной, полетчиком, музыкальным эксцентриком. В феврале 1925 года, когда мы выступали в Ленинграде, клоун Жорж привел меня в «Фабрику эксцентрического актера» — ФЭКС. Мне было 15 лет, а руководителю ФЭКСа, нашему учителю Григорию Михайловичу Козинцеву, — 19. Со мной учились С. Герасимов, А. Костричкин, П. Соболевский, позже пришли О. Жаков, Е. Кузьмина... Окончила я киномасторскую в 1929-м... <…>
Я люблю все свои детские роли, но меня никогда не оставляла надежда сыграть роль «взрослую», — говорит Янина Жеймо. — И мне это удалось. Перестав сниматься, я занялась дубляжем. Вот когда я стала по-настоящему счастлива! В дубляже не имели значения мои внешние данные, здесь главное — психология. Искусство дубляжа увлекло меня, оно помогло мне испытать то, чего я была лишена на экране. В одном фильме я дублировала сразу четыре роли: девочки, девушки, взрослой женщины и старухи, — сама не подозревала, что у меня такой диапазон голоса. <…>
— А что вы делаете сейчас?
— Пишу мемуары. Я привыкла к людям, к шуму. Не терплю одиночества. Нахожу уютное варшавское кафе, сажусь там, с утра и до обеда пишу. Мои родители были варшавяне, муж тоже поляк. В 1957 году я вместе с ним переехала в Варшаву. Но осталась советской гражданкой. Советский Союз — моя Родина, и воспоминания, которые я пишу, посвящены советскому искусству, людям, с которыми я встречалась и работала.
— А польские режиссеры не предлагали вам сниматься?
— Предлагали. Но каждый раз из этого ничего не выходило — мне не нравились сценарии.
Долинский М., Черток С. Наш корреспондент в гостях у Янины Жеймо // Советский экран.1968. № 14