Раз в год на фестивале «Кинотеатр.doc» показывают документальные фильмы, зафиксированную на пленке повседневную жизнь — то, что кто-то назвал пару лет назад «действительным кино».
Как и все новое, непривычное, действительное кино поначалу вызывает отторжение. Физиологическое. Я помню, как я первый раз увидел фильм из программы одного из фестивалей — дебют режиссера Валерии Гай Германики «Триумф боли». Есть такое экстремальное развлечение — люди делают иглой отверстия в коже на спине, туда вдевают крюки. За них добровольцев подвешивают к потолку, на высоту метра полтора. И они парят в воздухе. В течение пятнадцати минут крупным планом показывают лица людей — похожего на палача мастера экстремальных удовольствий, но главное — девочки-подростка, которая согласилась таким образом получить свою долю адреналина. Сначала это был кокетливый страх: «Ой, а это очень больно? Я боюсь». Потом — настоящая боль, искаженное гримасой лицо. Потом — ужас, тоже настоящий, неподдельный, такой, который словами передать невозможно. И этот ужас медленно, в течение минуты (для кино это очень много), превращается в счастье — тоже настоящее, неподдельное, искреннее счастье человека, сделавшего невозможное, счастье, которое вряд ли суждено пережить кому-нибудь из зрителей. Видавшие самое жесткое насилие на экране ‹…› критики вставали и уходили — представление о том, что кино — это уже не реальность, было и остается бессильным перед осязаемой правдой жизни. Наконец лицо девочки, оправившейся от шока, прошедшей через боль, из неописуемо-счастливого становилось снова спокойным, только глаза горели огнем. Рубашка в крови, всклокоченные волосы и уже не безумная, а осторожная улыбка на лице. В течение пятнадцати минут зритель видел все самые яркие эмоции, которые способно отразить человеческое лицо и сыграть которые невозможно. Это — настоящая жизнь, она — чудо.
По инструментарию своему «действительное кино» сродни классическому фильму «На десять минут старше» (1978) Херца Франка и Юриса Подниекса, состоящему лишь из крупного плана лица мальчика, который смотрит спектакль. И за эти десять минут лицо успевает передать все эмоции, ребенок проживает целую жизнь. Смех превращается в страх, страх — в радость, а та — в печаль. То же название носят два альманаха, снятых в 2002 году крупнейшими режиссерами: от Годара и Вендерса до Каурисмяки и Джармуша. Идея этих альманахов возникла у Вима Вендерса после знакомства с фильмом Франка, который заставляет зрителя очень ярко и отчетливо почувствовать, что такое кино, его природу. Пережить те же эмоции, которые когда-то пережили зрители первого киносеанса, увидев движущийся на них люмьеровский поезд. Первые фильмы были документальными, это была сама жизнь, но сохраненная на пленке, если угодно — законсервированная. И само то, что реальность можно сохранить во всей полноте ощущений, — чем не чудо? За сто лет зрители привыкли к крови, насилию, к тому, что люди на экране умирают и рождаются, но все это — понарошку, все это — игра. А «Кинотеатр.doc», как это ни высокопарно звучит, возвращает кино к той точке, откуда оно началось, к фиксации реальности. ‹…›
Германика, по сути, та фигура, с которой направление «действительного кино» если не началось как нечто серьезное, то получило ускорение. Она нашла тот язык, который максимально подходит для передачи действительности в кино — достаточно жесткий, дающий зрителю возможность почувствовать действительность, считать ее всеми органами чувств. Не имитирующий реальность, а только помогающий ей попасть на пленку.
Чувиляев И. Жизнь жестче // Петербургский театральный журнал. 2008. № 2.