(...)
Одним из открытий Пащенко был Б. П. Дежкин, режиссерский талант которого он не только почувствовал.
Он заставил работать дежкинский талант, заставил его раскрыться. Первой постановкой Пащенко и Дежкина стала картина «Необыкновенный матч».
Что объединило столь разных по характеру и темпераменту людей? Ответить на этот вопрос однозначно — трудно. Борис Дежкин — блестящий режиссер и блестящий одушевитель — был самобытен, остро характерен в творчестве и любил и понимал юмор. Это не могло не привлечь к нему Мстислава Сергеевича, так высоко ценившего одаренность. Но результат их содружества превзошел все ожидания. Созданные ими два фильма — «Необыкновенный матч» и «Старые знакомые» — покорили и детей и взрослых. Смех, дружный и заразительный, не смолкает в зале в течение всего фильма. Фильмы эти приобрели популярность, равную лучшим кинокомедиям, и стали обладателями многих международных премий. Эти картины вышли за пределы узкомультипликационного успеха, показав, что советское искусство мультипликации совершило огромный творческий рывок. Эти фильмы разрушили своим успехом стену, отделявшую мультипликацию от взрослого зрителя, они помогли утвердить справедливое равенство и доказали, что мультипликации подвластны не только сказочные детские сюжеты, но и сатирические и гротесковые темы «большого кино».
Как же проходила работа этих столь непохожих друг на друга режиссеров? Об этом лучше всего расскажет сам Борис Петрович Дежкин:
— И вот сошлись два человека. Он — более медлительный, «рапидообразный», а я — более горячий, люблю динамику, темп. И во
время работы то он меня держит, то я его. И получается то, что вы видели в «Необыкновенном матче».
Еще одна характерная черта, которой, кстати, не хватает в очень многих содружествах у наших режиссеров. Когда он говорит — я внимательно слушаю, я говорю — он внимательно слушает. Во время беседы у нас возникают паузы. Во время этих пауз появилась возможность осмыслить задуманное каждым из нас и найти решение. Я имею в виду и разрешение сюжетной канвы, и сцены, и трюка. Это качество выдерживалось нами до конца. Для того чтобы разговор не был скучным, Мстислав Сергеевич перемежал его шутками, которые были очень полезны для оживления сцены или эпизода.
Я его понимал с полуслова, вплоть до того, что он начинает говорить, а мне уже все ясно.
Мстислав Сергеевич обладал изумительным юмором. Много можно говорить о нем, но самое главное — что он режиссер-художник. Он был человеком, который постоянно искал что-то новое, такое, что можно сделать только в мультипликации, и он великолепно с этим справился. Самое главное — он режиссер-художник, — сказал Борис Дежкин.
Безусловно, это самое главное. Ведь мы рассказываем о волшебнике, который с помощью карандаша и кисти создавал перед нашими глазами чудесный, неповторимый, добрый мир. В этом мире и деревья, и снег, и птицы, и зверюшки, и дети, и солнце — все, все одухотворялось в самом высоком смысле этого слова; не только люди, но и природа и животные становились активными участниками событий экрана, событий, во власти которых долгое время жил сам Пащенко. И только после того, что он прожил жизнь Бельчонка и жизнь Ветра, прошел тропой девочки и пролетел путь иволги, разоблачил заговор самозванных футболистов и испытал заслуженную радость победы чемпионов, он начинал создавать на бумаге своих персонажей.
В. Туликова. Мстислав Пащенко. «Мастера советской мультипликации». М., 1972. С. 119-140