(Беседует Дмитрий Савельев)
Не включай диктофон. Когда кто-то при мне включает диктофон, я тут же начинаю чувствовать себя волчонком среди людей и огрызаюсь.
Да ладно тебе. Я уже включил.
Я не знаю, о чем говорить. Я ненавижу свой фильм.
И давно?
Это цитата из Arisona Dream. Нет, действительно ненавижу. У меня с самого начала возникло подозрение, что Мурзенко не такой хороший сценарист, как все говорят. У него очень тяжеловесные построения, заболтанные. Вообще, его значение явно преувеличено. Если бы не мои режиссерские данные и энтузиазм продюсеров, ничего бы не вышло.
Банального страха у тебя не было? Ну, если не на первой сцене, то на пятой?
Ты еще, блин, личной жизнью поинтересуйся.
Так я ею, блин, и интересуюсь. Какая еще у режиссера может быть личная жизнь?
Бродского однажды спросили... ничего, что я сегодня цитатами разговариваю? Его спросили, страшно ли было на суде и в ссылке. Он ответил: знаете, жить вообще очень страшно. Конечно, я больше литератор. Все так считают.
А ты нет?
И я тоже.
Тогда зачем не в свое дело ввязался?
Ни для кого не секрет, что за литературу платят очень мало денег. А так я сниму что-нибудь еще и недвижимость в Москве приобрету.
Сейчас, может, и мало. А раньше сценаристы побольше режиссеров заколачивали.
Режиссеры все полные чудаки, и отдавать им сценарии... Это же как дети наши!
Вот ты изъял из готового фильма прелестные лица супругов Ефремовых и Кристины Орбакайте, а потом перед ними в титра[ извинился. Почему вырезал-то?
Надо было. Самого себя я тоже вырезал. Но извинения в титрах приносить не стал.
А что у тебя было за камео?
У меня было такое камео, что супруги Ефремовы рядом с ним просто зайцы.
Одни режиссеры больше любят снимать, другие монтировать, третьи что-то еще любят. А ты?
Я люблю ром «Баккарди», джазовую музыку.
Сейчас как дам сильно диктофоном по голове.
Еще люблю мягкий осенний свет в Петербурге, где-нибудь рядом с Невой. А работать не люблю.
Терпеть ненавижу (Интервью Дмитрия Савельева) // Premiere. 2002. №44