Ребенком я воспитывался на литературе классиков, читал очень много. Я привык верить Печатному Слову, оно было для меня всегда Правдой. Тогда же я часто ходил в кино. У меня были, разумеется, свои вкусы и т.д. И вот в Курске (где я жил) однажды были по городу расклеены афиши, на которых значилось: Гордость Советской кинематографии - "Броненосец Потемкин", даже значились фамилии режиссера и оператора. Я стал заранее требовать билеты у матери и отчима. И вот мы все пошли в кинотеатр под моим давлением.
Разочарование было полным и у старших, и у меня. Картина провалилась и была снята через два дня (на второй день залы были пустыми). Я, вдобавок, испытывал конфуз перед ними от того, что заставил их потерять вечер, хотя никто меня не упрекал. Было очень скучно, не жалко тех, в кого стреляли, т. к. мы не успели их полюбить заранее с тем, чтобы потом пожалеть. Неприятное физиологическое чувство убийства - вот все, да еще черви, которые очень запомнились.
Лет через тридцать я снова захотел посмотреть эту "Гордость нашей кинематографии". К этому времени я уже многое знал и думал, что по-другому буду смотреть фильму. Но фильм произвел совсем нехудожественное впечатление. Его грубый натурализм отталкивал и был мне противен. Что касается публики (которую всегда, конечно, презирают), то она никогда не ходила на эту картину. "Глас народа" - глас божий. Увы, эта пословица ныне не в моде.
И вот в конце 1978-го года случилось мне быть во Франции на научной конференции (собеседовании) об искусстве, которая происходила в Сорбонне под председательством ее ректора. В обширном выступлении одного французского профессора, специалиста по киноискусству (читающего лекции в Университете Монпелье), речь опять зашла о фильме "Броненосец Потемкин". Картина называлась также крупным достижением, но уже Советского кино, а не величайшей картиной всех времен и народов.
Лекция была с диапозитивами. Более пяти минут на экране показывались знаменитые "черви" в мясе - крупным увеличительным планом. Около пяти минут профессор говорил о символическом, новаторском изображении старой России, которую символизировали тухлое мясо и черви. Он говорил с восторгом, с упоением, наши ученые слушали. Бог их знает, что они думали, соглашались с ним или нет. Никто ему не возразил. Тут я понял, почему эта картина считается "Гордостью нашей кинематографии".
***
Занимаясь отбором песен для кинофильма " 10 дней, которые потрясли мир", я выяснил достоверно, что Революция (не только октября 1917-го года) и все революционное движение на протяжении десятков лет, не создали ни одной своей песни. Все песни Революции - это немецкие, французские (Варшавянка, Интернационал), польские и т.д. песни.
Ни одной песни Русской: "Беснуйтесь, тираны", "Смело, товарищи, в ногу", "Красное знамя", Марсельезы разных родов. Ни одной своей ноты и, кажется, ни одного русского слова.
Это - не только удивительно. Россия и Революция оказались духовно несовместимыми. А сама Революция - по выражению Блока - оказалась совершенно "немузыкальным" явлением.
Тексты песен принадлежат, большей частью, Еврейским авторам. Родоначальником этой поэзии в России оказался Надсон с его нытьем и абсолютным отсутствием поэтического видения мира.
Из записных книжек Г. Свиридова // Журнал "Роман-газета XXI век"