Свиридов с самого начала ярко заявил о себе как вокальный композитор. Пушкинские романсы 1935 года сразу сделали его имя известным и вошли в «золотой фонд» советской музыки. Хотя возродившийся интерес и обращение к Пушкину в те годы были типичны (в связи со столетним юбилеем) и потому нельзя сказать, что выбор молодого композитора был полностью свободен от влияния общей тенденции, все же немного от тех лет сохранилось произведений, по свежести и органичности прочтения равных элегии «Роняет лес» или искристо-кипучему, юношески-темпераментному романсу «Подъезжая под Ижоры». Это был живой Пушкин, помолодевший на сто лет, и потому несколько неожиданный. Самое важное, что здесь состоялась первая встреча Свиридова с одним из воплощений многоликого, но единого героя его зрелого творчества — с большим русским поэтом, чей духовный мир пронизан сокровенными связями с русской природой, историей, друзьями-соотечественниками.
Как это нередко бывает, за первым взлетом, когда художнику легко и естественно, как бы само собой удается соприкоснуться со своей основной темой и «дотронуться» до вершины, за этим почти нечаянным взлетом следует трудный и нередко окольный «путь к себе».
Пятнадцать лет прошло после пушкинских романсов — тема «Свиридов и поэзия» вызревала подспудно и относительно долго (мы не будем останавливаться на том, как происходил этот процесс), пока не вспыхнула с новой силой в «Стране отцов» на стихи А. Исаакяна (1950). Работа над этой поэмой оказалась для Свиридова поворотным пунктом на пути «к себе», преддверием зрелости и мастерства; индивидуальность его на глазах освобождалась от сковывающей оглядки, художник стал осознавать свой мир и «обживать» его.
Следующие два десятилетия — это два периода зрелого уже Свиридова. Первый из них ограничивается 50-ми годами и проходит под знаком становления крупномасштабного вокально-симфонического жанра. Он начинается «Страной отцов», произведением, явно переросшим рамки камерного состава, но не нашедшим пока иного воплощения; имеет в центре «Поэму памяти Сергея Есенина», в которой замысел реализован в полной мере, и замыкается «Патетической ораторией», вырывающейся из концертного жанра на простор массового народного действа. Несмотря на разнообразие первого периода, никакая пропасть не отделяет эти произведения от «Песен на слова Роберта Бернса», цикла «У меня отец — крестьянин», «Пяти хоров» без сопровождения и других, а последние — друг от друга. Напротив, если, опуская жанровые различия, взглянуть с точки зрения принципов воплощения текста, построения цикла, оформления музыкально-поэтической идеи — и самого характера этой идеи, — ясно будет ощущаться общий стержень, объединяющий их.
Новые тенденции, появившиеся в творчестве Свиридова последних лет, позволяют уже сейчас говорить о втором периоде, охватывающем 60-е годы; хотя он и «открыт» еще, однако вполне определился стилистически и допускает некоторые обобщения и выводы. Второй период начинается «Курскими песнями» и включает «Деревянную Русь» и хоры без сопровождения на слова Есенина («Ты запой мне ту песню» и «Душа грустит о небесах»)1, маленькую кантату «Снег идет» на стихи Пастернака, «Петербургские песни», «Грустные песни», «Голос из хора» и кантату «Пять песен о России» на слова Блока.
Общее в них, на первый взгляд, — большая чем прежде концентрация идей и средств, поразительная собранность, сознательный отказ от щедрой романтической красочности, достижение афористической емкости. Появляется камерность особого типа, синтезирующая, «снимающая» жанровую поляризацию прошлого периода. Что касается музыкально-поэтической идеи и ее воплощения, то и тут в эти годы намечается некоторая их трансформация.
Вместе с тем «новое» 60-х годов включает в себя и развивает многие художественные принципы, склонности, находки и открытия прошлого десятилетия. Иными словами, есть некоторая «постоянная», характеризующая «бином» Свиридов и поэзия. Поэтому целесообразным для нас представляется такой путь: сначала выявить «константные» черты, а затем — особенности второго периода но сравнению с первым. По этому пути мы и пойдем. При этом двигаться будем от центра, от самой сердцевины, от произведения, которое сначала, словно издали, «управляло» поисками Свиридова, пока они не разрешились в нем, не собрались, как в фокусе, а после обернулось стволом, разветвившимся и образовавшим густую крону. Таким произведением, на наш взгляд, является «Поэма памяти Сергея Есенина». Здесь — «солнечное сплетение» сквозных поэтических мотивов и тем, «вариациями» которых пронизано творчество композитора. .
Есенин, по крайней мере на данный момент, — центральная фигура в творчестве Свиридова. Этому утверждению не противоречит тот факт, что другие поэты нашли у него не менее яркое воплощение: к кому бы из них ни обращался Свиридов, в каждом раскрывается вдруг грань, родственная тому образу мыслей и чувств, который сложился и воплотился в есенинской «Поэме». Объясняется это тем, что, по-видимому, в Есенине и во всем складе его поэзии счастливо сочетались для Свиридова особенности и качества, с наибольшей полнотой совпадавшие с личными его симпатиями, взглядами и устремлениями.
Общение с глубоко близкой по духу поэзией способствовало осознанию и расцвету индивидуально свиридовского. Контакты единомыслия «замыкались» и вызывали к жизни новые музыкально-поэтические образы, музыкально-поэтические лейттемы.
«Георгий Свиридов» Составление и общая редакция Д. В. ФРИШМАНА // ИЗДАТЕЛЬСТВО «МУЗЫКА» МОСКВА 1971