‹…› ...я на самом-то деле обнаруживаю несомненную поэтическую структуру этой обыденной мелодрамы на тему «мать и сын», этой драмы о неизбежной разлуке и желании ее отодвинуть как можно дальше, этой, по сути, частной трагедии о стремлении сохранить, уберечь, оставить то, что скоро будет безвозвратно утрачено, навсегда потеряно. Это не «пир во время чумы», что более присуще нынешним временам. Это «просветленный плач во время карантина». Нельзя разумно оправдать то подспудное ощущение «конца эпохи», скрытой угрозы, разлитой в самой атмосфере осенней Одессы, непреодолимого чувства безысходности и вселенской тоски, которая охватывает и душит — и в сцене на такой голой и неприютной улице, и в пустынных пейзажах у моря, и даже, причем особенно резко, почти навзрыд, в толпе людей, собравшихся в парке на концерт, где скромная девушка в белой блузке почему-то дважды повторяет романс на стихи Лермонтова: «Белеет парус одинокий // В тумане моря голубом!.. // Что ищет он в стране далекой? // Что кинул он в краю родном?..». ‹…›
Конструкция мелодрамы на тему «безотцовщины» и «материнской любви», безусловно, проглядывает в «Долгих проводах». Но гораздо важнее мотив вынужденного примирения сына с рыдающей в истерике матерью и намеренного оттягивания поездки к отцу, — вполне возможно, что она и не последует.
Он должен остаться не потому, что «мы здесь живем» (а надо напомнить, что для начала 70-х годов тема отъезда имела в Одессе отнюдь не семейно-бытовой подтекст), а из-за непреходящего чувства родства со всем, что остается здесь, в «краю родном». Порой глупо и эгоистично любящая его мать; совсем не любящая и лишь надменно заигрывающая, но такая манящая и смущающая ум и сердце девушка с собакой на берегу моря; более простая и доступная, но лишь по-дружески приятная бывшая одноклассница ‹…› ... То есть надо решиться на долгие проводы со всем этим — и сразу оказаться в «краю далеком», пусть и вместе с отцом. ‹…›
А еще «Долгие проводы» в ситуации «карантинного духовного режима», наступившего в нашей стране после августа 68-го, кроме того, в момент новой волны эмиграции на «историческую родину», так сказать, на «земли праотцов», должны были хотя бы на интуитивном уровне ‹…› восприниматься как спасительная надежда. На то, что можно выжить перед лицом опасности холеры в Одессе 1970 года или пережить десятилетие отягчающего, отупляющего периода общественного «старческого маразма».
Кудрявцев С. Долгое время листопада // Экран и сцена. 1998. № 38.