<...> Я хочу рассказать о судьбе сценария о горском наибе XIX века, судьбе горькой и показательной...
<...> Начиналось все так. Я рассказал В.Б. Шкловскому о замысле сценария в 1966 году. Виктор Борисович вдохновился, забегал по комнате, приговаривая любимое свое «дык вот», потом сел на край широкой тахты и крикнул: «Симочка! Где моя заявка?» Через минуту я, несколько, сознаюсь, обескураженный, читал и перечитывал две странички «заявки» на экранизацию повести Л.Н. Толстого, выдержанную в стиле раннего Шкловского. <...> я передал сценарий на киностудию, но его отвергли. <...> Получив отказ, В.Б. радостно стал «болеть» за мой сценарий, который я тем временем начал вчерне набрасывать.
Г. Чухрай предложил Гии Данелия работать со мной. Гия меня тогда знал мало. Зато, как и все, знал Расула Гамзатова. <...> Расулу была уготована участь консультанта и главного толкача — что тема острая, в этом никто не сомневался. Но Гия уже потом сказал, что по вышеназванной причине надо «ввести Расула в титры», и на том мы надолго расстались со знаменитым сородичем Хаджи-Мурата.
...Жарко пекло солнце. Мы с Гией, повязав полотенца чалмою, в плавках лежали на траве у коттеджа Дома творчества в Переделкине. Строгий Литфонд дал путевки Расулу и мне. Под фамилией Гамзатова жил Данелия.
Рядом с нами лежало в бумажной обложке расчерканное мною издание «Хаджи-Мурата» с рисунками Лансере. Я писал и писал. Гия кусал травинку и смотрел в небо. Со своей постоянной японской улыбкой он говорил мне: «Хорошо», я радостно гнал дальше. Гия после часа-другого: «Надо сделать перерыв». После перерыва как ни в чем не бывало Гия задумчиво предлагал совсем другое решение, щедро отбрасывая варианты, казавшиеся мне гениальными. Сначала я пытался их защищать, потом видел, что это безнадежно, в конце концов приходил к выводу, что весьма далеко от гениальности написанное в эйфории. Гия был всегда прав.
<...> Разница была в том, что я не мог не бегать пером по бумаге, Гия все держал в памяти и строил целое последовательно, строил устно. Мне виделось Слово, ему — Кино, а для фильма это... несомненное преимущество.
<...> Однажды в Москву заявился Расул Гамзатов и с ходу придумал эффектнейшую сцену встречи Хаджи-Мурата с Шамилем. Потом рассказал мне что-то о Шамиле, чего я не знал. Надо сказать, что изумительность сценария, восхитившего Бубу, во многом вырастала из сведений, почерпнутых мною из редкого источника — записок адъютанта Шамиля. Их привез В.Б.Шкловский из поездки в Англию. Они сгорели вместе с дачей Виктора Борисовича в Шереметьевке.
Сценарий получался. Это признавали строгий Гия, замечательный оператор Вадим Юсов, <...> признали и на студии, единодушно принявшей с первого раза сценарий, и даже Комитет по кинематографии, высоко оценивший его качество.
И вот приехал Расул Гамзатов и пригласил нас для читки в фешенебельный поселок Верховного Совета СССР в Снегирях. Я начисто переписывал финальную сцену, когда позвонил Расул и сказал так:
— Гигант мысли! Ко мне едет корреспондент газеты «Труд». Он спрашивает, какой у нас консепций. Какой? Скажи, пока он едет...
Я что-то наговорил. <...>
На следующий день, купив «Труд», я прочитал нечто вроде следующего: «Экранизацию знаменитой повести Л. Н. Толстого сделал народный поэт Дагестана Расул Гамзатов. Постановщик Г. Данелия, главный оператор Вадим Юсов». И далее: «О концепции фильма рассказал поэт...»
Рассказал хорошо.
К обеду мы с Гией были в Снегирях.
Стол ломился от яств и бутылок. Пиршество приготовлено было на природе. <...>
Расул предложил выпить за окончание работы. А потом уже устроить читку.
Принципиальный Гия накрыл рюмку ладонью:
— Как тебе не стыдно! Ты даже не упомянул Володю.
И вынул из кармана мятую газету.
И тут Расул выдал надолго запомнившуюся мне остроту. Лукаво так и с удивлением:
— Слушай. В ресторане — кого знают? Апициангку, да? А шеф-повара кто знает?
Мы расхохотались. И я начал читать сценарий. Лучше всех слушал Расул...
Далее — как кадры кинохроники. Я, Гия, Юсов вылетаем в Крым. Студия. Натура. Потом — Гия, Юсов, группа — в аулы Дагестана. Натура. Кинопробы горцев. Шьются костюмы. Гия ищет актера на главную роль. Мечтает заполучить Омара Шарифа. Иннокентий Смоктуновский звонит Гии. Очень хочет главную роль. <...>
В остальном все идет «штатно», как говорят космонавты.
И вдруг рвется пленка, остановлен мотор...
Что случилось? Грубая, непоправимая ошибка Данелия.
Он, неисправимый грузин, решает отметить запуск в производство «Хаджи-Мурата». В квартире его на Чистопрудном — высокий гость, заместитель председателя Государственного комитета по кинематографии Владимир Евтихианович Баскаков с молодой женой-венгеркой. Расул с Патимат, Юсовы, Павел Лебешев, некий Абдильбиев — знакомый Гии, я.
Чача из Тбилиси делает свое черное дело. Расул выбит из седла первым. <...> [Баскаков] неосторожно задевает святое святых Расула — имама Чечни и Дагестана. <...>
И вот за праздничным настроением стола — резкий слом. Расул:
— Ты — жалкий чиновник. Ты умрешь, что после тебя останется? Шамиль — великий человек. <...>
Я толкаю Расула ногой под столом. Но тот уже не может остановиться. Бледнеет Баскаков. И получает еще один удар. Расул говорит о чиновниках, которые ничему не научились. <...> Баскаков встает и выходит из-за стола. <...>
Гроза не заставила себя долго ждать. Баскаков, с которым мы были на «ты», встретил меня в Комитете криком:
— Я не дам делать антирусский фильм!
Напрасно я взывал к его объективности, напрасно уверял, что сценарий писал я, а Гамзатов — всего лишь консультант. Баскаков продолжал шуметь, слыша только себя, оскорбленного и униженного. Выходило, что брошен вызов по меньшей мере великой нации.
Дальше события развивались по логике советского абсурда. Слухи, что фильм остановлен по идейным соображениям, быстро распространялись. <...> Потом на мои запросы Комитет ответил, что причина отказа в запуске фильма — техническая. <...> Потом пустили слух, что возражает тов. Даниялов, первый секретарь Дагестанского ЦК партии.
<...> Еще до скандала в доме Данелия мы с Чухраем побывали в Махачкале у Даниялова и устранили истинную причину его колебаний насчет постановки фильма — нашли компромисс: сын Даниялова, вгиковец, должен был стать вторым режиссером. <...> Но эпопея с «Хаджи-Муратом» имела дальнейшее продолжение.
<...> В начале 1987 года мне позвонили:
— Я режиссер Суламбек Мамилов. Вы видели мой фильм «Бэла» но Лермонтову? Я со студии Горького. Здесь хотят возродить к жизни ваш сценарий о Хаджи-Мурате. Мне, горцу, очень хотелось бы работать с вами. Студия готова заключить договор.
В апреле 1987 года я начал работу над двухсерийным фильмом. Сценарий был принят, одобрен. Данелия благородно согласился на титр: «При участии Г.Данелия», так как в двухсерийном варианте я оставался одним автором.
<...> Мы готовились к запуску, но Комитет отказал в деньгах, которые уже были запланированы. Стало известно, что фильм о Хаджи-Мурате будет сниматься в Грузии, что сценарий написал Андрей Битов, а режиссер — Георгий Шенгелая, кстати, племянник Гии...
Звоню Андрею. Тот подтверждает, что Шенгелая сделал ему предложение, но он, Битов, ответил:
— «Хаджи-Мурат» — любимейшая моя повесть. И как бы я ни был занят сейчас, принял бы предложение. Однако мне известно, что существует сценарий, написанный Огневым, и я по моральным соображениям никогда не стал бы перебегать ему дорогу...
<...> Не соответствовало правде и утверждение Шенгелая о его приоритете на заявку по этой теме. Ему ли, ставившему «Пиросмани» на Творческой экспериментальной киностудии именно тогда, когда Данелия работал над «Хаджи-Муратом», было не знать о печальной участи нашего фильма? <...> Я вошел в кабинет к Армену Медведеву в ярости. Армен Николаевич — председатель Комитета по кинематографии — человек обаятельный. Он умело ушел от объяснений по существу дела. И прямо связал мой прекрасный сценарий с постановкой прекрасного режиссера Г. Шенгелая. <...> Я вздохнул. Спорить было трудно. Успеха Георгия можно было ожидать. Медведев советовал встретиться с последним для переговоров.
<...> для выяснения обстоятельств все-таки, по инициативе Шенгелая, встретился с ним в гостинице грузинского торгпредства в Москве. Георгий сказал, что сожалеет: «Получилось некрасиво, ложная информация имела место», но теперь, что поделать, машина запущена, и он хотел бы, чтобы я принял участие в его фильме. <...> Я вежливо откланялся. <...> Прошли годы. Г.Шенгелая снял другие фильмы. О «Хаджи-Мурате» речь уже не шла...
<...> Еще прошли годы. И к нам с Данелия обратились агенты дагестанской студии «Кавказ». Они взяли наш сценарий, обещали постановку. Но и эта идея ушла в песок...
Потом еще прошли годы.
И вот сценарий попросил Владимир Досталь с «Мосфильма». Изучает. Прошел еще год. Полтора. <...>
Огнев В. Скитания Хаджи-Мурата // Дружба Народов. 2015, № 9.