Один из своеобразнейших фильмов советского кино 30-х годов и лучший в творчестве режиссера А. М. Роома. ‹…› Еще до публикации сценария журналом «Новый мир» он стал объектом активного обсуждения кинематографической общественностью Киева и Москвы. 24.07.34 дискуссия состоялась в московском Доме кино, а еще раньше — в московском Доме советского писателя. Здесь в обсуждении сценария приняли участие В. Киршон, Вс. Мейерхольд (Вс. Э. Мейерхольду предназначалась одна из ролей в будущем фильме. Сценарий «Строгий юноша», как известно, посвящался З. Н. Райх, жене Мейерхольда), А. Фадеев, В. Шкловский и другие, давшие в основном восторженные отклики. Полемические оценки будущего фильма прозвучали со страниц прессы. Наиболее показательным из них стал отзыв «старой» комсомолки Веры Черновой, обратившейся в журнале «Молодая гвардия» с открытым письмом к Ю. Олеше. Автор письма, в частности, оспаривая представления писателя о месте таланта в социалистическом настоящем и коммунистическом будущем, писала: «Талант — это вовсе не профессор Степанов — представитель старой дореволюционной интеллигенции, а это в первую очередь лучшие коммунистические руководители, организаторы, воспитатели масс, авиаторы, мореплаватели, командиры, учителя, врачи, бригадиры, наконец лучшие ударники производства и полей... ‹…› Надо равняться на талантливых людей, но только на тех, которые являются действительно лучшими в нашей стране не потому, что они даровиты, но потому, что свое дарование они ставят на службу социализму... Ваши юноши и девушки, Юрий Карлович, слишком много морализуют и слишком мало действуют. Чувства их ограничены в сущности областью взаимоотношений полов, хотя у каждого из наших молодых людей, умеющих крепко и красиво любить женщину, есть еще немало чувств и дел, занимающих огромное место в его жизни».
В ответ Олеша написал, что сценарий для того и создавался, «чтобы молодежь имела повод морализовать». Однако прозвучавшую критику в журнале ЦК ВЛКСМ писателю, по всей видимости, пришлось учесть. В одном из монологов, обобщающих споры молодых героев о месте таланта в обществе будущего, главный герой фильма — комсомолец Гриша Фокин — прямо говорит, что равенство при социализме искореняется понятием соревнования, на лучших следует равняться, а лучшие — это вожди. По существу, развернувшаяся на страницах печати полемика вокруг сценария предопределила судьбу будущего фильма.
Фильм был завершен во втором квартале 1936 года.
10.06.36 вышло Постановление треста «Украинфильм» о запрещении фильма «Строгий юноша»: «Просмотр так называемого чернового монтажа фильма «Строгий юноша» (фактически законченного фильма) приводит к выводу, что постановщик — режиссер А. Роом не только не пытался в процессе съемок преодолеть идейно-художественную порочность сценария, но еще резче подчеркнул и навязчиво выпятил его чуждую «философскую» основу и ложную систему образов. По своей идейной концепции, в трактовке образов, общим эстетическим и стилевым чертам фильм «Строгий юноша» является образцом проникновения чуждых влияний в советское искусство. ‹…›
Обвинения в формализме, отрыве от действительности и неясности концепции, для политической конъюнктуры 1936 года звучали более чем убедительно: 13.02.36 в редакционной статье газеты «Правда» «Грубая схема вместо исторической правды» (по поводу картины режиссера И. П. Кавалеридзе «Прометей», упомянутой в «Постановлении») подверглась острой критике, в том числе и за формализм, другая работа «Украинфильма», и начавшаяся с этой и ряда других статей в «Правде» идеологическая кампания уже не могла пройти мимо фильма Олеши и Роома, откровенно обращенного к условной стилистике и фантастическим образам светлого будущего.
Марголит Е., Шмыров В. Изъятое кино. 1924–1953. М.: Дубль-Д, 1995.