(...)
Несколько лет спустя, когда в кино появится цвет, Пащенко создаст свою первую самостоятельную работу — цветной звуковой
фильм «Джабжа», поставленный по нанайской сказке. Этот фильм принесет автору много радостных минут, потому что зрители и пресса будут единодушны в его оценке.
«Джабжа» явился своеобразным экзаменом для Пащенко, и когда он блистательно его сдал, то голова его переполнилась новыми замыслами. Ему хотелось сделать и «Белого пуделя» Куприна, и «Заколдованное место» Гоголя, и народные сказки. В конце концов он остановился на оригинальной сказке — «Песенке радости». Написал сценарий, начал производство, то есть были сделаны и раскадровка, и типажи героев, и рисунки основных сцен, — вдруг война...
Теперь он шел по льду и мечтал дойти до Большой земли, чтобы продолжать ту работу, которую прервала война, потому что детям сейчас, как никогда, нужна радость. И он прошел ледовую дорогу, которую решил пройти во что бы то ни стало.
Появление Пащенко в Солде было чрезвычайным. Ведь о том, что происходило в блокированном немцами Ленинграде, люди знали только из скучных газетных сообщений, письма оттуда давно не
приходили, в тут приехал участник блокады! В дом, где жила семья Пащенко, беспрерывно приходили люди. Суровые, немногословные сибиряки приносили ему что могли — стакан молока, ложку меда, пяток яиц... Приносили от сердца, смотрели на него и дивились: до какой же степени может исхудать человек — кожа да кости. Многие думали, что он глубокий старик, а было ему тогда всего сорок лет.
Конечно, он мог остаться в Солде, но его тянуло в кино, к делу его жизни, он узнал, куда эвакуировали московскую киностудию «Союзмультфильм», и немедленно отправился в Самарканд.
В Самарканде он встретился с новыми товарищами, с московскими коллегами, которые уже знали его по «Джабже». Вот как рассказывает о знакомстве с Пащенко его будущий соавтор Борис Дежкин: «Жара. Лето. Самарканд. По улице шли двое. Один, более худой и высокий, был в шляпе, в рубашке, в брюках, с тросточкой и босиком; другой, поменьше и потолще, без рубашки, в вельветовых штанах, тоже босиком. Мы только что познакомились на улице. Мы шли босиком по пыльному городу и беседовали. В то время узбеки носили галоши, но многие ходили босиком, как мы в данном случае... Тогда на это никто не обращал внимания.
Я спрашивал о «Джабже», которая на меня произвела большое впечатление и которую мы смотрели в студии без него. Беседовали очень оживленно. Я задавал ему вопросы, он мне. Шел разговор о творчестве, о жизни, о ситуации, в которую мы попали. Я хорошо запомнил «Джабжу» и обратил внимание на тот кадр, где лягушка колет дрова и ей попадается пенек, который она никак не может расколоть. Я сказал ему, что прием, которым показана сцена, очень хорош, но трюк с пеньком нужно было доработать, потому что он как-то не завершен.
Когда я сказал ему об этом, я заметил, как он живо реагировал на мои слова. Он почувствовал, что я хорошо знаю его работу, и ответил: «Знаете, правда, там что-то не то». Мы на ходу стали придумывать новый трюк.
В Самарканде Мстислав Сергеевич создает картину «Синица» совместно с режиссером А. В. Ивановым. Этот фильм был поставлен по басне И. Крылова и является в творчестве Пащенко промежуточной работой. Все время с начала войны Пащенко не оставляет желания возобновить производство давно задуманного им фильма «Песенка радости». Приехав в Москву вместе со студией, членом коллектива которой он теперь стал, он предпринимает ряд попыток разыскать пропавшие во время войны заготовки к этому фильму, но это ни к чему не приводит, и тогда он решает всю работу заново. А заново — это значит садиться и снова писать сценарий. Но ничего не поделаешь, и он принимается за эту работу.
И вот на белых листах бумаги возникают сказочные персонажи. Появляется Полярная Ночь — злая, хитрая и властолюбивая старуха. «Из наметенного сугроба снега вырастает высокая фигура с ледяной короной на голове. Седые волосы обрамляют темное, злое лицо старухи — Полярной Ночи. Темно-синее платье сливается с фоном неба, и лишь три звезды ярко блестят на груди полупрозрачной фантастической фигуры...» — пишет Пащенко. Словно вся его трудная ледовая дорога оживает в этой сказке, и Полярная Ночь окрашивается им в зловещие цвета смерти...
Но вот на страницах появляется другой образ, как бы светлая, нежная мелодия начинает звучать вокруг: это девочка, ее мы полюбим сразу, это она, маленькая и бесстрашная, добрая и сильная, одолеет все злоключения, которые выпадут на ее долю в этой сказке, и убедит всех будущих друзей, друзей фильма, что самое главное на свете — это дружба.
Самое главное на свете — это Дружба. Мстислав Сергеевич в этом не раз убеждался, и об этом он сделал фильм. Он сделал не просто приключенческую сказку, а сказку лирическую. Он показал дружбу детей, объединившихся со зверюшками и птицами и одолевшими злую Полярную Ночь. В фильме, как гимн победы добра над злом, звучит песня Красногрудки, и со звуками ее волшебной песни пробуждается лес, вспыхивает яркая полоса на небе, первый солнечный луч пробуждает девочку от черного сна Полярной Ночи, начинается жизнь... И режиссер показывает нам счастье жизни, когда ее не омрачают никакие злые силы, когда шумит лес, поют птицы и смеются дети.
«Песенка радости» — это пример огромного мастерства, это знаменательный шаг в развитии мультипликационного искусства. Сохранившиеся материалы, по которым создавался фильм,— раскадровка, эскизы, типажи и многие, многие другие — показывают кропотливую и вдумчивую работу режиссера, постоянно искавшего все новые и новые средства выражения для своего фильма. И в этой работе безусловно отразились черты, с детства присущие Пащенко - умельцу, человеку, который многое мог сделать своими руками. Он целиком создавал фильм еще задолго до того, как начиналось производство, он создавал его не только в своем воображении, но и в большом количестве эскизов, отражающих предельно полно его авторское видение будущей картины.
Этот фильм обнаружил одну из устойчивых черт таланта Пащенко — его глубокий лиризм. Жизненной силе этого чувства, его постоянству немало способствовала не только любовь к детям, но и любовь к природе. Если взглянуть на пейзажи, которые он писал летом, то в этом легко убедиться. Колоритные картины природы Подмосковья, увиденные добрыми, внимательными глазами художника, свидетельствуют о его глубоком понимании природы и о том наслаждении, которое он испытывает от общения с природой. Пейзажи в его фильмах написаны условно, но условность всегда опиралась на точные наблюдения живой жизни. Недаром Пащенко оставляет запись в своих чрезвычайно интересных дневниках, свидетельствующих о глубоких раздумьях мастера, о его всесторонних интересах и творческих заботах. Он пишет: «Имея возможность рисовать все, что захочется, художник должен уметь также изображать жизненную правду». А вот другие записи: «Влюбленность в свою вещь должна быть обдуманной и самокритичной, а не безапелляционной», «Как бы хорош сценарий ни был, надо стараться сделать его еще лучше», «Врач сказал мне: „Если вы хотите заработать лишний год жизни, сделайте так, чтобы вам все нравилось“. Трудно только это сделать в отношении себя и своей работы».
Не только лиризмом объясняется успех его фильмов, еще и юмором, конечно. Его добродушный юмор понятен детям, причем самым маленьким. Чем меньше дети, тем больше они любят его фильмы. «Песенка радости» особенно красноречиво убедила всех в этом.
Картина была послана на Международный фестиваль в Венецию в 1947 году и получила там премию «За человечность» и бронзовую медаль. Это был первый советский мультипликационный фильм, который завоевал международное признание.
(...)
В. Туликова. Мстислав Пащенко. «Мастера советской мультипликации». М., 1972. С. 119-140