‹…› …в молодости я любил играть роли своих современников. Это были герои, крепкие духом, люди сильной воли, глубоких нравственных и идейных убеждений. Жили они удивительно. Летчик Маресьев — в фильме «Повесть о настоящем человеке». Майор Федотов — в «Подвиге разведчика». Подполковник Добрынин — в картине «У них есть Родина». Инженер Ковшов — в ленте «Далеко от Москвы». Всех их объединяла страстность в утверждении своих идеалов, непримиримость к врагу, предельная нервная концентрация. Если поискать сравнения их эмоциональному состоянию, то вернее всего будет вспомнить о резком, отточенном звучании туго натянутой струны. Это звучание обладает притягивающим, магнетическим свойством, и именно магнетизм был присущ тем героям. Они буквально привораживали своей безудержной энергией, а зрители ждали как раз таких героев, именно таким героям хотели подражать, у них учиться. Надо сказать, что я и сам в процессе работы над этими образами невольно заражался их темпераментом, их уверенностью, твердостью, силой. ‹…›

С тех пор прошло время. Я по-прежнему много снимаюсь в кино, но годы берут свое. Сейчас меня приглашают на роли зрелых, так сказать, солидных людей, а то и вовсе пожилых, каким был полковник в отставке Трилецкий из картины Н. Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино».

Впрочем, роль именуется «возрастной» тогда, когда, кроме того, что герой стар или молод, о нем больше нечего сказать, когда актер целиком и полностью сосредоточивается на показе физического блика героя, а не внутреннего его мира. Мне такая манера никогда не была близка. Прежде всего, потому, что она исключает подлинное творческое движение. Можно, конечно, в каждой новой роли приумножать найденное и в конце концов довести изображение возраста, будь то молодость или старость, до известного совершенства. Но вряд ли это можно будет считать для актеров движением вперед — скорее топтанием на месте, ибо старик остается стариком со своим в общем-то неизменным набором вечных характерных черт на все времена. Эпохи, сменяя одна другую, не многое изменяют во внешних особенностях человека преклонного возраста. Поэтому чтобы постичь движение времени, сегодня заговорить с экрана именно о том, что волнует сегодняшнего зрителя, а завтра выявить те проблемы, которые будут занимать зрителя завтрашнего, нужно понять, что же все-таки на душе у молодого человека, что на душе у человека пожилого. Без этого не сдвинуться с мертвой точки. И я рад, что новые мои работы, как я надеюсь, позволяют проникнуть во внутренний мир героев, дают для этого достаточный материал.

Если Маресьев и Федотов были героями действия и это действие требовало от человека всех душевных сил и полной самоотдачи, то для нынешних моих персонажей важнее раздумье. В новых жизненных обстоятельствах, не требующих столь решительного выбора, как в критических ситуациях войны, душевная работа протекает иначе, в иных формах и на других параметрах — причем, как это свойственно моим героям, многое из того доброго, что заложено в человеке, проявляется сегодня в его общении с природой, которое все чаще приобретает для нас высокий нравственный смысл.

С этой точки зрения для меня была важна роль в фильме Б. Мансурова «Сюда не залетали чайки», где я сыграл лесосплавщика Романа. ‹…›

Наши герои — плотогоны. Они грубы, невыдержанны, резки. Такими — колючими, ершистыми — их и играли актеры И. Савкин, Л. Полозов, Р. Воскресенский, А. Торохов и мой сын — Петр Кадочников. Но встреча с простодушным и естественным мальчонкой по имени Илька, общение с природой заставляют сплавщиков задуматься о том, что не все так уж правильно в их диковатой и простой жизни. Они становятся добрее, чище, благороднее. Так было задумано режиссером. Но никто не предполагал, что, прожив два месяца в таежной глухомани, и мы, съемочная группа, станем несколько иными, что и на нас природа окажет свое благодатное воздействие, сплотит нас в дружный и творчески настроенный коллектив. ‹…›

Своеобразную трактовку темы «человек и природа» предложил режиссер А. Михалков-Кончаловский. В его четырехсерийной киноэпопее «Сибириада» я сыграл роль Вечного деда.

Вечный дед — свидетель жизни трех поколений одного затерянного в сибирских просторах русского села. Он говорит с людьми как бы от имени молчаливой природы, ибо он слит с ней, ибо его былинное бессмертие подобно бессмертию самой природы, и слова Вечного деда: «На земле все рождается не зря — от больших гадов до маленькой мошки», — звучат как предостережение самой природы в ее диалоге с человеком. Играя Вечного деда, мне было очень важно проявить не только сказочное, условно-поэтическое начало, но и показать естественное, живое, чуткое отношение моего героя к природе, к ее тайнам, загадкам, что, собственно, и дает ему чудесную, и в то же время вполне земную силу врачевать людей, предсказывать будущее.

Кадочников П. Причастность времени // Искусство кино. 1979. № 9