Наверное, снег от сильного мороза противно хрустел под ногами; наверное, ветер с силой швырял в лица пригоршни колючих ледяных игл; наверное, идущие по этой единственной для них тропе жизни не верили, что когда-нибудь она кончится, что хватит им, обессилевшим, промерзшим и голодным, тех самых сил, которые уже давным-давно на исходе, чтобы добраться до Большой земли, чтобы добраться...
Позади остался Ленинград, такой Ленинград, каким его еще никто никогда не видел, и все они верили, что «их» Ленинград врагу сломать не удастся, он выдержит натиск любой ценой, они это знали.
Среди небольшой группы солдат шел штатский человек, одетый не по-зимнему, потому что зимнего пальто у него никогда не было, он его «не признавал», шел, качаясь от слабости, шел с трудом. Позади остались месяцы блокады, позади.
Наверное, он шел и думал, стараясь не упасть, потому что если упадешь, так сам уж не встанешь, а солдаты, хотя и держатся браво, тоже слабы, так что уж лучше не прибавлять им работы. Он знал, из чего состоял скудный солдатский лаек, он это хорошо знал...
Сразу, как только началась блокада, ему прислали повестку из райвоенкомата, прислали, видно, по ошибке, так как Мстислав Сергеевич Пащенко был освобожден от службы в армии по тягчайшему состоянию здоровья. Он не стал никому ничего разъяснять, пошел наутро и встал под ружье. Но через три месяца залеченная немного язва желудка дала о себе знать страшным кровотечением. Сколько-то времени Мстислав Сергеевич еще держался, не хотел уходить от фронтовых товарищей в госпиталь — разве было до этого! А все-таки пришлось: сильная контузия и ранение уложили его на больничную койку.
Вернулся в пустую свою квартиру (жену с двумя дочками эвакуировали в начале войны в Сибирь), а в почтовом ящике его поджидала похоронная: сообщалось, что он, Мстислав Сергеевич, погиб смертью храбрых в бою... Пошел на киностудию «Ленфильм» на довоенную работу. Война помешала ему закончить мультфильм «Песенка о радости», он подумал: может быть, удастся завершить картину теперь. Но на киностудии все материалы фильма погибли, а начинать заново было не с кем: кто не уехал, тот воевал, а кто не мог воевать, тот был уже не в силах держать карандаш...
Потом по Ладоге пробили дорогу, и вот тогда его фронтовые друзья вспомнили о нем. Маленькой группе солдат его части было поручено «сходить» на Большую землю, и они позвали Мстислава Сергеевича с собой, понимая, видно, что в осаде он погибнет без пользы.
По дороге шли беженцы, черные фигурки на белом снегу, шли по дороге жизни... Черно-белые кадры с цветными врезками воспоминаний и надежд. Каждый из них нес за спиной небольшую котомку, нес самое главное из того, что было у него, самое необходимое. В полупустом рюкзаке Мстислава Сергеевича лежала одна драгоценная вещь — празднично изданная книга-сказка Ершова «Конек- Горбунок». Эту книгу он нес в подарок своим маленьким девочкам, что жили теперь в далеком городишке Солда. Он нес веселую сказку с цветными картинками в заплечном мешке, потому что для него сказка уже давно стала жизнью, ведь именно сказке он посвятил себя, отдал ей все силы души, весь жар сердца, так мог ли быть для такого человека подарок дороже, чем сказка? Наверное, нет.
И, может быть, именно тогда, когда он шел по Ладоге, вспомнилось ему его детство. Вспомнился отец — писатель и орнитолог, доверивший ему, почти мальчику, иллюстрировать свою книгу о птицах. Может быть, вспомнились птицы, их полеты он долго наблюдал, чтобы полнее, ярче показать их в своих рисунках.
Вспомнилась досада— статичные рисунки были не в силах передать прелесть птичьего скольжения в воздухе, их легкость и невесомость. «Вот эта любовь к зарисовкам в движений, вероятно, и привела меня в конечном счете к профессии режиссера-мультипликатора», — позднее напишет М. С. Пащенко в своей творческой автобиографии.
Увлечение молодым искусством кино захватило юного Пащенко очень сильно, но он понимал, что одного увлечения мало; хотелось учиться, а жизнь заставляла работать. Вот и пошел он хористом в Полтавский оперный театр, а вскоре стал работать там еще и как художник. Очевидно, его дарование живописца заметили, потому что вскоре Пащенко получает командировку от губпрофобра в Петроград для получения специального художественного образования.
Пришлось уезжать с Полтавщины, оставить домишко, созданный своими руками. Ленинград дал Пащенко очень многое, дал профессию, ведь, закончив художественную школу по классу графики, он смог сразу же работать художником книг для детей. «Мною были сделаны иллюстрации для ряда детских книг, в некоторых из них я участвовал как автор и как художник. В тот же период я специализировался по литографии. Большинство своих книг я сделал литографическим способом», — писал много лет спустя Пащенко, а его жена Татьяна Аниловна рассказывала, каких огромных усилий требовала от художника литография. Пащенко приходилось таскать к себе на шестой этаж без лифта большие литографические камни, на поверхность которых наносится рисунок. Но этот способ давал удивительный эффект, рисунки словно оживали на бумажных страницах, и перед глазами детей открывались чудесные двери в мир сказок.
Корней Иванович Чуковский пригласил Пащенко в издательство «Радуга». Книги, над которыми он там работал, и сегодня свидетельствуют об удивительном вдохновении художника, так свободно проникавшего в образную канву волшебного, как это может делать только волшебник. О чем же думал Пащенко, когда работал над сказочными персонажами? Наверное, больше всего о детях, ведь недаром все, кто его знал, отмечают особую привязанность Мстислава Сергеевича к малышам, его особый дар в общении с самыми маленькими, его особый язык, который они так хорошо понимали. Всю жизнь, где бы ни оказывался Пащенко, дети были его друзьями.
И еще Ленинград наградил Мстислава Сергеевича поистине большой творческой дружбой с человеком, который угадал в нем прирожденного мультипликатора, поверил в его силы и дал возможность испробовать их на новом поприще — на поприще создания мультипликационных фильмов. Этим человеком был режиссер и художник Михаил Михайлович Цехановский, человек большой эрудиции и таланта.
Если бы Мстислав Сергеевич начал вспоминать свою кинокарьеру, то он непременно вспомнил бы добрым словом режиссера, а лотом и коллегу Цехановского. В 1933 году он принял его приглашение, и они оказались лицом к лицу в одной комнате киностудии «Ленфильм», склоненные над мультипликатом фильма «Сказка о попе и о работнике его Балде».
Это была первая работа в кино, и, как всякая первая, она была и особенно трудной и особенно интересной. Цвета в кино тогда еще не было, сказка создавалась черно-белой и потому требовала особенно много выдумки от всех авторов фильма.
М. М. Цехановский умел создать творческую атмосферу в своей группе. Он собирал свой маленький коллектив и предлагал задачу: кто может решить данную сцену фильма режиссерски? Все начинали фантазировать, потом обсуждались предложения, и из них выбиралось наиболее удачное. Мстислав Сергеевич часто поражал Цехановского своей совершенно оригинальной фантазией. Очень скоро он из художника- мультипликатора стал сорежиссером.
На этой картине произошло главное в жизни Пащенко: его выбор был сделан окончательно и неизменно на всю жизнь — работать в области мультипликационного кино. На этой картине была освоена мультипликационная техника создания рисованных фильмов. На этой картине он поверил в высокий и заразительный гуманизм Нового, трудного, интереснейшего из искусств — искусства мультипликационного, и впредь все фильмы Пащенко будут одухотворены стремлением разбудить своим искусством сердца самых маленьких зрителей, помочь им на первых порах жизни распознать зло и добро, полюбить творить добро и препятствовать злу. Не благородно ли это?
(...)
В. Туликова. Мстислав Пащенко. «Мастера советской мультипликации». М., 1972. С. 119-140