Детские годы пролетели в небольшом городке на юге России Елисаветграде, оставив в памяти смутные образы провинциального театра, где играли заезжие гастролеры (я любовался ими из оркестровой «ямы» под громоподобный аккомпанемент барабанщика), мечту о собственной скрипке, увлекательные уроки рисования у художника-передвижника Ф. Казачинского…

Все это быстро отошло в прошлое. Начались будни подмастерья фотографа. В перерывах между пинками и «командировками» в трактир за водкой для хозяина следовало овладеть всеми
тайнами ремесла на практике, научиться мыть стекла, составлять проявители, подновлять обветшавший задник. А досуг (время после четырнадцати — шестнадцати часов работы) заполнял тоже труд, но иной, радостный и творческий: с упоением садился я за мольберт в мастерской Ф. Казачинского или же мчался на любительский спектакль, организованный служащими крупнейшего завода сельскохозяйственного машиностроения английской фирмы «Эльворти». Выступать в таких спектаклях я был готов в любом амплуа.

И не удивительно, что вскоре магия театра навсегда покорила меня. Начались бесконечные странствия провинциального актера. Они бросали меня по стране, от Ташкента до Умани, побуждали «выходить» из очередной роли, чтобы сразу же войти в иную, столь же необходимую в любой труппе роль помощника режиссера или же декоратора. Приходилось и голодать и холодать, в холстах на сцене ночевать… Но вся эта неустроенность отходила на задний план, казалась чем-то неизбежным и несущественным, если судьба сталкивала с такими актерами, как Мамонт Дальский или же Вера Пашенная. ‹…›

Тот сезон стал для меня в некотором роде переломным.
Старшие товарищи, наблюдая за живописными упражнениями молодого декоратора, который работал, не всегда успев переодеться, сменить костюм какого-нибудь шекспировского героя на свой повседневный рабочий костюм, все настойчивее советовали серьезно учиться. И я послушался сдал экзамены в Одесское художественное училище Общества изящных искусств, на живописно-скульптурное отделение. ‹…›

Теперь, вспоминая годы учебы, я не перестаю удивляться: откуда только брались силы? Ведь было чертовски трудно выдержать, не сломаться от усталости, не сдаться, даже с учетом возможностей, которые давала юность. Занятия в училище начинались с восьми часов утра, как правило, по живописи в мастерской Костанди и продолжались до двух часов дня. С пяти же до семи часов вечера проходили занятия по рисунку. А в театре, который был для меня не только жизнью, «пламенной страстью», но и почти единственным источником заработка, репетиции проходили с одиннадцати до трех часов, спектакли же (ежедневно!) с семи часов вечера.

С лета 1910 года я работал в Одесском театре Южно-русского музыкального общества, руководил которым В. Скалов, банковский служащий, беспредельно любивший искусство сцены. Весьма колоритно о нашем молодежном коллективе впоследствии рассказал Игорь Нежный в книге «Былое перед глазами». Выступал я и в других коллективах: в Труппе русских драматических артистов под управлением Б. Арсеньева, в «Театре для всех» (дирекция А. Барановского), в Русской художественной драме (под управлением В. Издебского).

А каких только ролей мне не пришлось переиграть (под псевдонимом А. Розен) от героев до лакеев! Ведь репертуар был широким и разнообразным от оперетты до трагедий Софокла. Приходилось к тому же быть и директором, и режиссером, и администратором, и кассиром.

 

Разумный А. У истоков… Воспоминания кинорежиссера.
М.: Искусство, 1975.