Часто ли они учитывались на экране, эти всемогущие законы детской игры, раскованной фантазии, мало обремененной практическими соображениями и целиком устремленной в область чистой, по-детски максималистской мечты? Разве только Ролан Быков в своих фильмах то и дело обращается к этим законам — как к естественным и необходимым в детском кино.
Игра уже сама по себе всегда предполагает условные допуски. Замирая от новизны ощущений, в «совсем настоящей» ракете ‹…› ребята меньше всего задаются вопросом, доверят ли им, в их «нежном возрасте», такой ответственный и сложный полет. Они — взрослые, сильные, могущественные — летят.
Не надо, согласно условиям игры, мучиться этим вопросом и тем, кто смотрит фильм о путешествии пионеров к далекому созвездию Кассиопея, откуда погибающая цивилизация шлет на Землю радиопризывы о помощи.
Фильм вовсе не имеет в виду поставить на общественное обсуждение вопрос об участии малолетних космонавтов в полетах. Фильм играет. В мечту. У кино есть только ему доступная возможность реализовать эту игру-мечту с максимальной степенью совершенства. На экране возникает звездолет, созданный фантазией такой, какая бывает только в детстве, во всеоружии ее поистине не знающего границ могущества. И это горделивое «все могу» непременно увлечет зал. Я видел, специально наблюдал, как впивались в экран зрители «до 16 лет». И как легко и охотно принимали условия игры.
Кичин В. Зрителю, который не может ждать // Искусство кино. 1974. № 11.