Почти за год до картины Барнета вышла «Катька—бумажный ранет» (1926) Э. Иогансона и Ф. Эрмлера. По определению авторов — «мелодрама с комедийным уклоном», по определению критиков — «первая бытовая фильма» (замечу, что вряд ли первая, хотя, безусловно, бытовая). В. Недоброво именно в связи с «Катькой...» впервые заговорил о лирике — причем заговорил настойчиво и последовательно: «образ опустившегося интеллигента Вадьки в „Бумажном ранете“ — это лирика, мелодрама и сатира в то же самое время» (в статье об исполнителе главной роли Федоре Никитине), «наиболее полно отвечает личным данным Бужинской амплуа лирической героини» (об исполнительнице роли Катьки, на которой, к слову сказать, критик вскоре женился).

Багров П. Протазанов и становление высокой комедии в русском кино // Киноведческие записки. 2008. № 88. С. 221-225.


Поделив сюжетные линии, ре­жиссеры таким образом поделили и жанры: если Эрмлеру досталась уго­ловная эксцентрика, с которой он блестяще справился, то вся лирико-коме­дийная линия всецело принадлежала Иогансону. А именно мягкий, ненавяз­чивый юмор делает такой обаятельной Катьку в исполнении Вероники Бужинской — актрисы талантливой, но игравшей до и после лишь мелодраматические роли и потому так ни разу и не приблизившейся к успеху «Катьки». И, конечно, недаром после выхода картины в международный прокат немецкая пресса окрестила Федора Никитина «Чаплином русских степей». Причем, если у Бужинской юмор был лишь одним из более или менее суще­ственных элементов драматической игры, то Никитин был прирожденным комедийным актером.

Вообще, советское кино двадцатых годов было напряженным и агрес­сивным: молодые кинематографисты яростно ниспровергали старое искус­ство и не менее яростно создавали новое. Места для лирики здесь не было. Поэтому, хотя все коллеги признавали талант Иогансона, он никогда не вхо­дил в обойму режиссеров-новаторов.

Правда, сегодня, по прошествии почти восьмидесяти лет, «Катька—Бу­мажный ранет» становится все популярнее и популярнее среди киноведов не только в России, но и за границей, причем сцены с Катькой и Вадькой кажутся гораздо более интересными и достоверными, чем «блатная» часть фильма, а игра Федора Никитина и Вероники Бужинской — на голову выше, чем у большинства их современников, в том числе — кэмовцев.

Но, по традиции, во всех специальных изданиях первой стоит фамилия Эрмлера, а Иогансона — только второй.

Багров П. Эдуард Иогансон и все-все-все // Киноведческие записки. 2003. № 65. С. 50-53.