Дзига Вертов попытался в плане документальной фильмы передать на экран индустриальный Донбасс, с его героикой, его пафосом труда. Основной недостаток работы Вертова — это отсутствие меры и правильных соотношений как в плане политическом, так и в плане художественной и музыкальной изобразительности. Политически — нет преодоления трудностей, нет подлинной классовой борьбы, а имеется гипертрофированный праздник труда. Особенно фальшивы деревенские пейзажи: художественные образы и музыкальное оформление весьма сильно напоминают «пейзан» из картин французского ренессанса. Художественная и музыкальная выразительность «Симфонии» — это поднятый на пьедестал донбасский рабочий, это рабочий, на которого вас принуждают смотреть стоя на коленях, при этом вас затопляет море «индустриальных звуков».
Лисс Ю. Первые шаги звукового кино // Пролетарское кино. 1931. № 5-6.
Протестуя против «выдумки», «творчества» и сводя роль искусства к простому документированию, Вертов и близкие его установкам режиссеры в конце концов не выступают однако как документалисты в подлинном смысле этого слова.
В этом заключается противоречивость их работ.
Если рассматривать «Симфонию Донбасса» как документ, то фильма вызывает сразу же множество упреков. В частности эпизодам, не имеющим документального значения, отдано слишком много внимания: начиная с девушки у радио и кончая бесконечным монтажам производственных шумов.
Просматривая эти куски, а также демонстрации, проход шахтеров и т. д., сразу видишь, что автор стремится вызвать определенные эстетические ощущения. Ради них он жертвует документальностью, но в то же время средства искусства уже урезаны были заранее в угоду фетишизации той же самой документальности, фактичности.
Выходом из этой антиномии и является эстетизация факта, что одинаково не нужно ни для документальной, ни для художественной вещи.
Эстетизация факта у Вертова достигается, во-первых, через особую его трактовку, которая выдвигает на первый план не содержание факта, а его внешнее проявление: отсюда тот ложный документализм, патетичность, ходульность, которые свойственны «Энтузиазму» и чувствуются в каждом эпизоде (хотя бы демонстрации, проход шахтеров). Во-вторых, через введение искусства как «документар-факта» (радиомузыка, пение, церковь и т. д.). В-третьих, через акцент на ритме, на эстетическом эквиваленте движения человеческих масс, машин и т. п. В-четвертых, через монтаж, который подчинен не (задачам документального выявления события, а эстетическим задачам (достижение «предельного ритма, драматургического развертывания действия и т. д.). Но все эти моменты не помогают глубже проникнуть в действительность, не углубляют образов, а лишь чисто внешне «приподнимают» и эстетизируют их.
Поэтому, когда Вертова обвиняют в «аллилуйщине», в ходульности, в лакировке, то все эти обвинения имеют основания. Творческий метод Вертова ведет к эстетизации факта, а этот путь не есть путь пролетарского кино. С одной стороны, он чужд пролетарскому кино тем, что фетишизация факта скрывает, лакирует глубокие процессы действительности, противоречия и вместо их вскрытия дает внешнюю приподнятость, патетику факта, создавая ложное начисто положительное его восприятие.
С другой стороны, он чужд пролетарскому кино тем, что специфические средства искусства здесь выбрасываются «принципиально» в угоду фетишизации факта, но на место этих выброшенных средств приходят моменты формально эстетского, внешне механического подхода к действительности. «Отрицатели» искусства дают все-таки искусство, но зато искусство порочное в целом ряде отношений.
И в самом деле, разве Вертов достиг своей цели? Конечно, нет. Классовая борьба в фильме совершенно не чувствуется, а те эпизоды, которые, казалось бы, должны были раскрыть классовую борьбу, — церковь, пьянство и т. д., совершенно не разработаны, по отношению к прорыву даны внешне. Энтузиазм также дан внешне и парадно: все время слышны крики «ура», митинги, демонстрации, парад-алле шахтеров. Ясно, что этим производственный энтузиазм не исчерпывается и его истинное содержание не вскрыто. В конце фильмы есть одна интересная деталь, которая многое уясняет. Машина подсчитывает здесь энтузиазм. И вот это очень характерно для вещи в целом. В самом деле, энтузиазм в фильме Вертова разменян на чисто внешние его проявления, которые легко могут быть подсчитаны, но зато суть этого энтузиазма, психология социалистического труда и живой облик его носителей пропал и среди этого внешнего количественного нагромождения. И получается, что машина показана хорошо, а самый энтузиазм, который она подсчитывает, показан плохо.
Борисов А. Документалисты в звуковом кино // Пролетарское кино. 1931. № 5-6.