Из беседы 1998 года
Сергей Дворцевой: Любой фильм — это взгляд. Это не просто реальность, а преломленная реальность. Почему многие люди не верят, что так возможно снять: «Ты не мог ставить камеру и ждать день или два, чтобы вагон поехал». Или про «Счастье»: «Ты не мог так поймать мгновение, когда мальчик ест и засыпает». Говорили даже, что будто бы я снотворное подсыпал мальчику в «Счастье». А все очень просто. Каждый эпизод — это огромный труд. Это «высиживание» эпизода. Где повезло, где не повезло. Что-то ты снял сразу, а что-то... Вот мы сняли козу в один день, она один день в месяц гуляет, эта коза. Случилось — и сняли. А другого кадра ждали, мы там жили все-таки два с половиной месяца. Это просто огромная работа. Надо работать, и будешь ловить все это, оно ведь само в камеру не прыгает. А вагон просто замерз за ночь, понимаете, он замерз элементарно. Мы начали снимать, а его не могут растолкать...
Лев Рошаль: Тогда почему действительно не погрузили поддон и не повезли хлеб на санках?
Сергей Дворцевой: Да потому что это абсурд русской жизни. Во-первых, это отдаленная деревня, и там живут одни старики. Поезд бывает раз в неделю, во вторник, но он приезжает так, как захочет машинист. Пьяный будет — приедет ночью, а может вообще не приехать. Если ночью — как они будут на санках везти? Они уже пытались, но там же снег глубокий, санки переворачиваются, и хлеб уходит в снег, весной его потом находят. Они уже пробовали, у них не получается. Лошадей нет, тележку украли. Это старики, им все трудно. Во-вторых, что такое отдаленная деревня и вагон? Для них это единственная связь с миром, и если этого вагона не будет, о них просто забудут. В-третьих, это единственный день недели, когда старики могут собраться, поговорить, даже поругаться. Это какое-то общение. И наконец, это же советские люди — они всю жизнь «толкали вагон». Тут масса вещей, которые и объяснить невозможно.
Но проблема в другом. Вы удивитесь, какой лимит пленки в этом фильме — один к двум с половиной. Все специалисты знают, что это такое. Есть вещи, которые как будто Бог послал. Вот как с козой. А в магазин продавщица просто забыла привезти хлеб. Пенсию получили, и она забыла привезти. Но кроме того она еще стервозная, иногда сознательно говорит: «Много не надо давать, потому что их разбалуешь».
Я к каждому плану отношусь, как к последнему. Если берусь снимать, значит, тут изначально должна быть уникальность жизни, а не банальность. И для меня самого должно быть какое-то кинематографическое открытие. То есть как если бы жизнь раскрылась передо мной, как цветок. Я к этому стремлюсь по крайней мере. Как в «Счастье», мальчик сидит — и ты не знаешь, что с ним будет в следующую минуту, что произойдет. Ты просто ждешь.
Кино, на мой взгляд, в какой-то момент начало увлекаться всякими внешними эффектами. Режиссера спроси: «Зачем ты камеру двигаешь?» Он скажет: «Ну, вроде так нужно, так интереснее». А почему интереснее, и сам не знает. «А для чего такой ракурс у тебя?» — «Я не знаю». «А почему такая крупность?» — «Интересно». Один ответ — интересно. Это не интересно — это банально, это плохое кино. Поэтому — если говорить о стилистике «Хлебного дня» — я пытаюсь прощупать возможности языка в документальном кино. Как работает изображение, как пауза, для чего так снимать, для чего не так? Это не экспериментальное кино, а желание прощупать кинопространство.
Профессионал понимает, как снят вагон, как снят эпизод в магазине. Просто люди не хотят работать. Кому хочется ехать в эту деревню и жить там три месяца с селянами, бревна носить? Полдня бревно несешь, полдня его сжигаешь в печке, чтобы обогреться. Кому это нужно? И это тоже банально, когда говорят: «Старики толкают вагон, а вы наблюдаете». Мы его толкали и до съемок, и в течение съемок, до самого поселка. Другое дело, показывать это в картине или сделать склейку. Это уже касается структуры фильма, формы фильма, потому что каждое движение камеры, каждый наезд, каждый кадр — это все акценты. В картине каждая секунда важна. Просто, может быть, беда моя в том, что я подхожу слишком максималистски к документальному кино. Главная проблема для меня — есть фальшь либо нет ее?
Документ и вымысел (беседа «Искусство кино») // Искусство кино. 1999. №7