В свои тридцать три года Урбанский узнал настоящую славу, громкий успех. И вместе с тем жесточайшую боль неудовлетворенности, даже обиды на свою актерскую судьбу. В театре ему еще не удалось выразить себя до конца, найти тот высокий внутренний покой, который дается сознанием обретенного мастерства.
Он мучительно и бурно метался в поисках своей темы, своих ролей, протестовал, отвергал и опровергал, снова загорался и снова приходил в отчаяние. Он сыграл в театре много ролей, о среди них не было пи одной, которую бы он сам считал вполне удавшейся. Он верил в свое призвание и вместе с тем часто терзал, грыз, изволил себя мыслями о собственных несовершенствах, неумениях н недостатках. Успех, слава не могли притупить, погасить эту боль, эту тревогу художника.
Он ушел от нас в период острых и бурных катаклизмов, внутреннего смятения, в период сокрушительных душевных, творческих кризисов и взрывов, которые сотрясали весь его могучий артистический организм. Урбанский хотел на год уйти из театра, перестать играть «Я надоел себе до отвращения, — говорил он, — мне противно, все, что я делаю на сцене».
Он хотел вернуться в театр к новой роли, зачеркнув все старые, к новой роли, которая могла бы вобрать все его человеческие волнения, мысли, к роли, которая избавила бы от терзающего, вечно саднящего чувства неудовлетворения, незначительности сделанного, созданного.
И вместе с тем, несмотря на многие несовершенства сыгранных в театре ролей, у актера Урбанского была своя тема, намечался свой, сложенный из множества сценических воплощений, единый «собирательный» образ.
Это был образ человека, в котором огромная жизненная сила с душевной ранимостью, с болью чуткой совести. Природная, биологическая сила его героев не избавляла их от внутреннего мучительного, нравственного поиска, от беспощадного суда самой высокой человечностью
Б. Львов-Анохин. : «Евгений Урбанский»// издательство «Искусство»