Фильм «Первый троллейбус» снимал Анненский — очень известный наш режиссер. К нему по-разному можно относиться... На мой взгляд, он не был каким-то «глубоким режиссером», но это был профессионал. Это порой важнее, потому что я лично снимался у очень умных, тонких режиссеров, а картина ни черта не получалась, потому что профессионализм — то неоценимое качество, которое или приобретается большим трудом, если человек к нему стремится и выстрадал это, или оно уже врожденное. Этот режиссер был профессионал, и он четко знал, что ему надо, на чем он будет "продавать" эту картину и какие сиполнители нужны для этих ролей, Я немножко отвлекаюсь, но, по-моему, это важно. У Исидора Марковича Анненского процесс выбора актеров был всегда очень длительным, поэтому то, что отпущено на подготовительный период — выбор актеров, пробы — и занимает месяц ( тогда картины медленно снимались), у него могло длиться два месяца. Он очень тщательно подбирал актеров. И в этом был залог успеха всех его фильмов, потому что он выбирал исполнителя так точно, что тот «ложился» на свой образ совершенно идеально и режиссер уже почти не вмешивался в работу на площадке. вался в работу на площадке. Не помню, чтобы он кого-то там учил натаскивал, — нет. А потом, мы играли самих себя. Мы играли эту какую-то молодую рабочую бригаду. Фильм был, конечно, тех времен. Примитивный, лозунговый «плакат» нашего дерьмового социализма, короче говоря. «Комсомольская правда» тех времен. Но, как ни странно, все равно этот фильм смотрелся. Почему? Потому что тогда была, как мы ее теперь называем, «хрущевская оттепель»... Да, это при Хрущеве все было. Играя эту комсомольско-молодежную бригаду, произнося все эти лозунговые монологи-диалоги, не специально, конечно, но невольно мы привносили свое отношение, поэтому все это звучало как-то очень иронично. И зритель сразу чувствовал, что ребята играют в активных строителей «нашего социалистического завтра», но «не верят ни в черта, ни в бога». Это сразу было видно на экране. Вот так мы этих комсомольщев и «ваяли» в этой картине, потому что сами действительно относились к этому с иронией.
Актеры все были только-только оперившиеся: кто закончил, кто — еще нет. Олег, по-моему, закончил училище к этим съемкам. Там была собрана такая плеяда — человек тринадцать нас там было. Все почти были одногодки. Я был чуть постарше, года на два, уже играл в Театре киноактера. Был там Миша Кононов, совсем молоденький, Дима Щербаков с Таганки, Витя Борцов из Малого театра, Ира Губанова (она играла героиню, водителя этого троллейбуса, на котором мы каждый день на работу ездили по сюжету), Саша Демьяненко, с которым мы уже были знакомы и даже работали. Трудно мне сейчас всех ребят вспомнить, потому что некоторые куда-то пропали... Был такой Володя Колокольцев и актриса из Латвии Аида Зайце. В общем, собралась компания «гуляй поле — банда Махно», как нас тогда называли. <...>
Снимался фильм в Одессе. 1963 год. Лето. Жара дикая. Троллейбус этот был весь раскаленный, даже сидеть невозможно на сиденьях — поливали их водой, чтобы можно было сниматься. И все это в городе, каждый день. Прямо скажем, душновато было. <...>
Фильм этот критика разнесла и, в общем-то, правильно: он весь был в цитатах, лозунгах... и все равно смотрелся. Но сейчас-то все это смотрится по-другому — очень весело, как пародия на те времена.
Олег [Даль] очень любил на съемках вставлять в текст сценария всякие посторонние слова. Все мы относились к этому иронически, а Олег еще и с какой-то издевкой. Режиссер дергался:
— Олег! Стоп! Ты что говоришь?! Ты что это за чушь тут такую несешь?! Ты что это?!!
— Кто? Я? Вы что, Исидор Маркович... Я говорю точно по тексту!
— Ну, что же я, глухой, что ли?! Вот запись! Ты что?!
— Исидор Маркович, ничего подобного я не говорил. Вот ребята, мы все тут вместе...
Мы:
— Исидор Маркович, да вы что! Он ничего не говорил...
— Да? Ну, значит, послышалось... Давайте еще раз.
Олег опять это же «лепит»:
— Стоп!!! Ну, вы что, в конце концов! Ничего не слышите, что ли?! Вы посмотрите, какую он ахринею несет!!! Ведь это же вообще черт его знает что! Антисоветчина какая-то!
— Исидор Маркович, да ничего такого нет. Он говорит точно по тексту.
«Оскорбленный» Олег уже молчит, стоя в стороне. Потом:
— Исидор Маркович, ну когда это кончится?! Если не так — ну, замените меня. Ну, вырежьте! Но хватит придираться-то... Ну что ж вы так мелочитесь?
То есть разыгрывали просто по-страшному. И бедный Аненский говорит:
— Ну что же такое... У меня что, галлюцинации слуховые, что ли?
Мы:
— Да, Исидор Маркович! У вас уже галлюцинации.
— Ну... ладно... Тогда ладно...
И понурый, махнув рукой:
— Говорите, ладно! Значит, у меня галлюцинация. раз вы все повторяете, что он этого не говорит, а я это слышу, значит, у меня галлюцинации.
<...>
Качин Г. Молодые годы // Иванов А. Г. Мой друг — Олег Даль : между жизнью и смертью. М.: Алгоритм, 2017. C. 72-86.