Александр Татарский: У нас была какая-то взаимная антипатия, мы как-то не сдружились, хоть и видели друг друга на студии. А потом нас послали в колхоз, если кто еще помнит у советских людей был такой вид пыток, их посылали в колхоз на месяц с проживанием в чудовищный, отсталый украинский колхоз. В тот раз нас селили по два человека по хатам. А мы с ним оба были такие чистоплюю не брезгливые, а хаты жутко грязные, люди спившиеся, и мы так оттягивали момент заселения, думая, что вдруг нам достанется какой-нибудь коттедж. А доставалось все хуже и хуже, и в итоге мы с ним остались вдвоем и нас поселили у одной молодицы на одну очень узкую койку.
А вернувшись в Киев мы начали очень много думать, что нам очень хочется снять свое кино. А нам было меньше 20 лет (или 20), и мы отлично понимали, и были прецеденты, что может быть к 40 или 45 годам нам дадут что-то сделать, и скажут: «Молодой 45-летний режиссер снял свой дебют». И тогда мы придумали снимать подпольное кино.
И на подпольной студии был сделан фильм «Кстати о птичках», делали по ночам, после работы на студии, над другими, официальными фильмами. Это был первый фильм, который хотелось сделать по-настоящему, от себя. А вокруг сновали кгбэшники, вынюхивая, не печатают ли ребятки листовки. И наконец привезли этот фильм на высшие режиссерские курсы, и случилось, что «анимационные боги» увидели этот фильм. Пекарь и Кочанов увидели первыми, а потом стали показывать самому главному Богу, Федору Хитруку.
И дальше Хитрук надел очки, и как будто отгородившись шторками, сидит и смотрит ровно на экран. А по сторонам стоят Пекарь и Кочанов. И Пекарь пленку подает, а сам заглядывает не на экран, а Хитруку в глаза и следит за реакцией, нравится ему или нет. И Кочанов делает тоже самое, только стоя с другой стороны и эту пленку сматывает. А мы с Ковалевым стоим сзади, и не учувствуем. Когда Хитрук посмотрел, повисла пауза. И затем он сказал: «Мне все ясно».
Вот когда мы с Ковалевым делали фильмы, у меня никогда в жизни больше, естественно, такого партнера не было. Мы были с ним как одно лицо, то есть не было, что два человека сидят и сочиняют фильм вместе, а это было как-то по-другому. Это был один человек о двух головах, одна говорит, другая продолжает. Если бы кто-то наблюдал за нами, он подумал бы что мы все это уже давно придумали, передрались, сговорились, подписали протокол «о разногласиях» и теперь мы в одну дуду все это говорим, а это был чистый экспромт.
Фильм «Следствие ведут колобки» Татрского и Ковалева был сделал на московском телевидение, и в этом фильме появился совершенно новый, невиданный доселе графический стиль Ковалева и Татрского. И в последствии в США этот стиль ковалевский поразил владельца студии и Klasky Csupo, и он доверил ему создать новый, американский стиль, если можно так сказать, именно отталкиваясь от «колобков». Этот фильм был сделан по сценарию Эдуарда Успенского.
Мне тогда уже хотелось делать не то, что мы делали с Игорем, а что-то другое, и ему тоже. Я думаю, что даже если бы он тогда не уехал в штаты, то мы бы в какой-то момент разошлись бы с ним не в смысле ссоры, а просто каждый стал бы реализовывать какие-то свои вкусы, очевидно, пришло время такое.
Ковалев фантастическая мясорубка, очень талантливая. Если мясорубка может быть талантливая, то это вот он. (Саша имеет в виду невероятную способность Игоря перерабатывать любой материал, любую информацию и делать из этого абсолютно свое кино).
Он крыса в хорошем смысле этого слова, у него есть чутье. Он почувствовал, когда нужно отсюда свалить, и он почувствовал, что там получится. Хотя это было абсолютно не очевидно. Было очевидно, что его там будут использовать и в хвост, и в гриву как работоспособного мультипликатора, режиссера. Но что он там будет делать авторское кино...
И. Марголина. Э. Назаров. «Игорь Ковалев». Телепередача «Мир анимации или анимации мира». 2002 г.