«Для меня образ должен прозвучать в его основном стремлении, в его основной окраске, в основной тенденции его движения, — рассказывал о своей работе над „Матерью“ студентам ВГИКа Натан Зархи. — Главный персонаж своего сценария „Мать“ я задумал, грубо говоря, в прямую противоположность горьковскому образу матери. У Горького мать с самого начала сознательная женщина и неуклонно движется по пути к революции. У меня она взята иначе, на внутреннем переломе, в процессе становления, перерождения. Но раньше чем наступил этот перелом, во всем, что делает мать в первой половине сценария, есть одно ее определенное и упорное стремление, в форме ли активного действия или пассивного сопротивления, — это стремление сохранить дом, семью. Чтобы сохранить семью, надо не давать отцу пьянствовать, не позволять Пашке уйти на сторону, уйти в революцию. Невольное предательство совершено ею во имя основной ее цели, во имя сохранения дома. Отец умер, пусть хоть сын останется. Для того чтобы основное ее устремление привело к катастрофе, к самоотрицанию, ей должны были быть приданы другие черты характера, которые сделали бы убедительной и неизбежной катастрофу: забитость и несознательность. Эта катастрофа — начало перерождения матери. Утерян смысл сохранения семьи, потому что в создавшихся по ее собственной вине условиях семьи нет. Но сохраняется целеустремленность образа матери, однако уже с новым содержанием, в новом качестве. В характере матери раскрываются новые черты.
„Нужно спасти Пашку!“ — от этого личного мотива она приходит к пониманию того, что спасти Пашку она может не тем, что придет к околоточным надзирателям, а только если пойдет к людям, которые делают революцию; и самоотверженность матери, думающей о спасении своего сына, сочетается в ней с бесстрашием революционного борца и перерастает в это новое качество характера».
Цит по: Алейников М. Рождение «Матери» // Искусство кино. 1968. № 8. С. 57.