Приемная доктора К е р ж е н ц е в а. На операционном столе лежит лицом вниз растрепанная б а б а. Рубашка ее задрана к пояснице, оголяя огромный зад. Доктор К е р ж е н ц е в прилаживает к ягодице повязку с мазью.

Б а б а. А вонько-то как! Что ж, так и будет вонько?

К е р ж е н ц е в. Это мазь. Она тебе зато весь гной вытянет. Сидеть хоть сможешь.

Б а б а. А кровь тоже если вытянет? Мази-то они, я знаю, кровь вытягивают. Лучше б я подорожником залепила бы.

К е р ж е н ц е в. Ты уже назалепляла себе, чуть сепсис не устроила. Все. Одевайся. В среду придешь ко мне показаться и повязку сменить.

К е р ж е н ц е в отходит к умывальнику, моет руки. Б а б а кряхтя и переваливаясь, сползает со стола и начинает копаться в куче тряпья.

Б а б а. Доктор, я тут вот чего могла припасла, мало, может, так я в среду еще поднесу.

Она стоит в рубашке посреди приемной, протягивая ему деньги.

К е р ж е н ц е в. Я тебе сказал, одевайся, не стой босая.

Б а б а. Если мало, так я же не знаю сколько надо, мне Тихон говорил, что вроде у вас тут по-божески.

К е р ж е н ц е в. Убери деньги и одевайся.

Б а б а. Куда убрать-то?

К е р ж е н ц е в. Господи, да не возьму я денег с тебя, мне не нужно. Одевайся и уходи, мне некогда.

Он выходит через одну из дверей приемной, идет через анфиладу комнат, на ходу стягивая халат, проходит в гардеробную, там уже приготовлен на кресле костюм, свежая рубашка, галстук. К е р ж е н ц е в торопливо переодевается, смотря то в зеркало, то на настенные часы. Оглядывает себя, хлопает по карманам, что-то ища. Хватает халат, ощупывает его карманы. Досадливо сморщившись, опять быстрым шагом идет в приемную.

В приемной посреди комнаты по-прежнему стоит б а б а, уже одетая, сжимая в руках деньги.

К е р ж е н ц е в. Ты еще здесь?

Б а б а. Так я, доктор, не поняла — обиделся, что ли? Сколько ж надо-то?

К е р ж е н ц е в. Да нисколько! Дубина! Иди отсюда! Не беру я с бедных, понимаешь?! Не беру! Уйдешь ты или нет?

Б а б а. Ох, сердитый какой, прямо ужас! Уйду я, уйду, не кричи!

К е р ж е н ц е в. В среду на перевязку чтоб. В четыре.

Б а б а. Сердитый. Доктор какой сердитый.

К е р ж е н ц е в берет с подоконника портсигар. Б а б а в дверях на него оборачивается.

Б а б а. Не торопился бы ты, доктор. Торопиться не надо. Хорошее — оно само придет, а к плохому бежать незачем.

К е р ж е н ц е в быстро идет по улице, заходит в цветочный магазин, выходит из него с букетом, почти бегом мчится к зданию вокзала. Пробегая через вокзал, поминутно оглядывается по сторонам. Выходит на платформу. В поезд грузятся дачники. Перед К е р ж е н ц е в ы м, не давая ему пройти к первому классу, занимая всю платформу, суетится мужчина с огромным абажуром в руках. К е р ж е н ц е в почти отталкивает его, пробираясь сквозь толпу. Рядом с вагоном первого класса стоит дама, отдавая распоряжения девушке и мужчине, заносящим в вагон коробки и чемодан. Это Т а т ь я н а Н и к о л а е в н а. Увидев ее еще издали, К е р ж е н ц е в приостанавливается, старается отдышаться, поправляет сюртук.

Т а т ь я н а. Катя, Кирилл, ну что вы, ей Богу, копаетесь? Ну неужели трудно сначала одно внести, потом другое? Да не так, Господи!

К е р ж е н ц е в. Татьяна Николаевна!

Т а т ь я н а. А-а, Антон Игнатьич! Вы даже раскраснелись. И с букетом, и какой франт! Добрый вечер, милый доктор.

К е р ж е н ц е в. Боялся опоздать. Это вам.

Т а т ь я н а. Боже мой, благодарю. Прямо как будто я и впрямь куда-то уезжаю. Пышные проводы в дальние страны. А всего лишь на дачу. Фу, как приятно, что вы пришли. Катя, черт возьми, что вы делаете?!

К е р ж е н ц е в. Ругаетесь опять как пьяный фельдшер.

Т а т ь я н а. Боюсь, что пьяные фельдшеры ругаются грубее. А вы все надеетесь меня воспитать. Вот приезжайте ко мне в Стрельну, там займетесь моими манерами на природе, как Руссо. Или он не на природе? Я уже не помню. Заодно и образованием моим не пренебрегайте. Где же Митенька? Он должен был мне зонт принести, я, как всегда, забыла.

К е р ж е н ц е в. Татьяна Николаевна, мне нужно с вами поговорить.

Т а т ь я н а. Боже, как таинственно. Говорите скорее, а то поезд отойдет. Катя!

К е р ж е н ц е в. Отвлекитесь на минуту, прошу вас.

Т а т ь я н а. Да как тут отвлечешься, вы же видите! А то лучше правда приезжайте в субботу на дачу, я уже обустроюсь, там и поговорим.

К е р ж е н ц е в. Нет, я должен сегодня, я так задумал, и не могу больше.

Т а т ь я н а. А вон и Митенька! Митя! Мы здесь!

К е р ж е н ц е в. Подождите! Татьяна Николаевна, будьте моей женой!

Т а т ь я н а. Да-да, женой, сестрой, матерью, кем хотите, только не сейчас! Митя!

К е р ж е н ц е в. К черту вашего Митю!

Т а т ь я н а. Сами-то что ругаетесь?

К е р ж е н ц е в. Я не шучу, Татьяна Николаевна, послушайте же меня, я спешил к вам, бежал, я так давно хотел вам сказать, я люблю вас, милая, я давно уже только о вас и думаю, выходите за меня, дорогая моя! Я все для вашего счастья сделаю!

Т а т ь я н, а наконец в изумлении смотрит на него, он хватает ее за руку, и вдруг она начинает дико хохотать. В этот момент к ним подбегает высокий молодой человек с зонтиком.

М и т е н ь к а. Уф, успел. Что это вас так рассмешило? Здравствуйте, доктор.

Т а т ь я н а. Антон Игнатьич, извините меня, я не хотела вас обидеть, но… это невозможно.

М и т е н ь к а. Что невозможно?

Т а т ь я н а. А вы молчите, щелкопер, сколько можно было искать зонт? Антон Игнатьич, простите меня, ей Богу. Приезжайте ко мне в субботу, будем веселиться, как прежде, только выкиньте из головы эти глупости, вам просто померещилось. А вы, не смейте являться ко мне на глаза до следующей недели, вы наказаны за опоздание!

М и т е н ь к а. Но я же…

К е р ж е н ц е в. Честь имею кланяться.

Он поворачивается, чтоб уйти, но она останавливает его.

Т а т ь я н а. Не нужно так. Скажите же мне что-нибудь, обещайте приехать! Не пугайте меня, дорогой…

К е р ж е н ц е в. Счастливого пути. Уже семь.

Бьют вокзальные часы. Звучит третий звонок.

К е р ж е н ц е в у себя дома. Он сидит за столом в столовой, перед ним тарелка с едой, графин, рюмка. Он мрачно ковыряется вилкой. Прислонившись к буфету, стоит женщина лет сорока, смотрит на него.

К е р ж е н ц е в. Посиди со мной, Поля.

П о л и н а. Ничего, я постою, Антон Игнатьич.

К е р ж е н ц е в. Сядь. Почему тебя всегда нужно уговаривать, что за мещанская привычка?

П о л и н а. Так мы из мещан. Плохо вы кушаете сегодня, Антон Игнатьич. А я ведь и ватрушку еще испекла.

К е р ж е н ц е в. Не хочу. Вина-то выпьешь со мной?

П о л и н, а достает из буфета графин с вином, бокал, садится на край стула напротив К е р ж е н ц е в а. К е р ж е н ц е в наливает себе водки, ей вина.

К е р ж е н ц е в. Будь здорова, Поля.

П о л и н а. Так мы вроде и не жалуемся.

К е р ж е н ц е в. Дура ты все-таки. Ну не обижайся, это докторский такой тост у меня. Черт, водка даже не берет. Опьянеть бы да заснуть.

П о л и н а. Не пойму я, выгнала она вас, что ли?

К е р ж е н ц е в. Кто?

П о л и н а. Да уж мы знаем кто. Вы бы, милый мой, забыли бы ее, грех так мучиться. Я же не из ревности, я же понимаю, что я вам так только, от тоски. А она-то и совсем вам не нужна.

К е р ж е н ц е в. Ты пьяная, что ли? Что ты в откровенности-то пустилась, стыдно слушать.

П о л и н а. А вы не стыдитесь, вы поплачьте лучше и забудьте.

К е р ж е н ц е в. Я?! Плакать?! Сдурела ты?! Да она еще приползет ко мне на коленях, умолять меня будет. Она еще вспомнит, это я, я над ней смеяться-то буду!.. Э, да что с тобой говорить! Прощай. Не запирайся, я поздно приду.

Он встает из-за стола, бросает салфетку, выходит в прихожую. П о л и н а спешит вслед за ним. Он раздраженно надевает пальто.

П о л и н а. Опять резать? Антон Игнатьич, миленький, не ходите! На ночь глядя совсем уж нехорошо.

К е р ж е н ц е в. Не твоего ума дело.

В морге на столе тела покойников. К е р ж е н ц е в режет труп молодой женщины. Достает внутренности, кладет в формалин, смотрит на свет. Добавляет в раствор какую-то жидкость, снова смотрит, записывает что-то в тетрадь. Опять склоняется над трупом, погружает в разрез руку в перчатке и вдруг начинает давиться рыданиями. Так он стоит, плачет.

Дуня Смирнова. Связь: [киносценарии]. СПб.: Сеанс; Амфора, 2006.