Это был человек среднего роста. Даже чуть-чуть меньше. Худощавый и как бы немного инфантильный. Но в отсутствии физической силы «обвинить» его было нельзя. Мне запомнилось, как в раздражении на своих незадачливых помощников, которые не могли подвинуть груженую телегу так, как нужно было оператору, а солнце уходило, обозленный режиссер сам приподнял задок этого тяжелого «экипажа» и передвинул его на несколько десятков сантиметров, как и было нужно.
И об отсутствии упрямства и силы воли у Савченко никак не скажешь. Но только в работе. В жизни это был жалостливый, мягкий, безвольный человек и упрямство заменяло ему многие другие необходимые качества. Волосы у Савченко были желто-белые и обладали непокорным характером. Отрастая, поднимались на макушке густым хохолком и стремились свалиться на лоб. Брови такого же соломенного цвета и такого же нрава, что и волосы, нависали над глазами, как тенты магазинных витрин. И всегда в глазах искрился голубой хитрый смех. Разговаривал он очень своеобразно. Определение вещей, людей и событий было присуще только ему одному. А так как он слегка заикался, то даже резкие слова вдруг обретали юмор и доброту.
Савченко вообще был бесконечно добр. Обычно за ним стайкой неслись девчконки и мальчишки среднего и младшего возраста:
— Дядя Игорь, скажи...
— Дядя Игорь, объясни..
— Дядя Игорь, постой с нами...
— Дядя Игорь, а правда, что...
И на каждый вопрос этот очень занятой человек находил время ответить. Обстоятельно, интересно. Разговаривал он с ребятами совсем по-взрослому, как с ровесниками, и дети очень любили его.
Съемочная группа, состоявшая обычно из очень разных людей, всегда любила своего режиссера. Его слово было для них законом. Когда режиссер был чем-нибудь недоволен, это вызывало у женской части слезы, а у мужской — мрачное настроение и желание тут же все исправить. Я никогда не замечала за спиной режиссера, как бывало в иных случаях, недовольных гримас и не слышала иронического перешептывания. Он мог увлечь людей, и все работали с удовольствием и радостью. Когда в съемочной группе попадались лентяи и самодуры, то пшеничные брови хмурились и из-под них вместо синих улыбок зло смотрели глаза черного глубокого цвета. Тогда группа шепталась:
— Ну, ребята, берегись! Пошел вразнос...
Ругать Игорь умел, не произнося ни одного бранного слова. Но у него слетали с губ такие красочные выражения, что человек краснел и готов был провалиться сквозь землю. И уж такой человек или больше не повторял своих ошибок, или уходил из группы «по собственному желанию». На съемках Савченко был тверд и упрям. От актеров, да и от работников группы, он требовал отдачи всех сил и способностей. <...> На съемках в каждой мелочи чувствовалась железная и совсем не ласковая рука режиссера.<...>
...Савченко, в каких-то обтрепанных штанах, в рубахе сбоку навыпуск, а на животе заправленной в брюки, с облупившимся на солнце носом и обcыпанный множеством веснушек, часто босой, напоминал деревенского мальчишку. И этот мальчишка увлекал за собой взрослых «дядей». Это было даже не забавно. Это было удивительно!
КУЗЬМИНА Е. О том, что помню. М., 1989.