Сильно прорекламированная картина <…>, в общем, несмотря на естественный интерес ее по историческому прошлому, однообразна и того, что могла бы дать, не дала. Как говорят, постановка картины обошлась в 180 000 руб., а за такие деньги, безусловно, славную годину русской истории можно было бы передать куда ярче и лучше. <…> Интересный сюжет картины, большие буквы на афишах, а главным образом то, что картина эта удостоилась обозрения Государя Императора, сделали свое дело: публики на сеансах было много.

Кубанские областные ведомости (Екатеринодар). 1912. 11 янв.

Как организатор, Гончаров в этом бесконечно трудном и не имевшем еще прецедентов деле показал себя с самой лучшей стороны <…>, но зато как литератор по созданию своего исторического сценария он, увы, совершенно не оправдал возлагаемые на него надежды <…>, он работал над ним таинственно и долго и только перед самым выездом в Севастополь показал его «в законченном виде». <…> Необходимость каждого эпизода Гончаров отстаивал с пеной у рта. <…>

<…>. Наши операторы Рылло и Форестье, каждый со своего места, должны были снимать до тех пор, пока штурм не будет отбит <…>. И вот, когда уже надо было заканчивать съемку, <…> вдруг какой-то новый отряд французских зуавов прорывается через ров к валу мимо отступающих и начинает новую атаку… Трубачи заиграли отбой. Но <…> зуавы как сумасшедшие ползли вверх… Второй сигнал отбоя несколько отрезвил зуавов, и они приостановились, но тут их начальник — французский генерал в турецкой красной феске, перегнав передние ряды, закричал, размахивая саблей: «Братцы, не посрамим нашего оружия — вперед, за мною!..» — и повел их наверх к самым амбразурам… Мы глазам своим не поверили, когда в этом генерале узнали нашего Гончарова. <…> Финал штурма он нам сильно подпортил, ибо задуманная картина безлюдного вала, усеянного мертвыми телами, не удалась.<…>

Не следует делать вывод, что его деятельность была мало полезна. Наоборот, он проявил много инициативы, давшей блестящие результаты: так, он созвал в Севастополь престарелых участников Крымской кампании, и мы благодаря этому украсили картину ценными кадрами с живыми свидетелями <…>; он выискал композитора Козаченко, убедил его оставить свои текущие дела и заняться специальиой музыкой для нашей картины <…>. Он не получил никакого музыкального образования, не обладал ни голосом, ни особым слухом, но бесконечно любил музыку и был первым поборником и внедрителем ее в кинематографию.

Ханжонков А. Первый русский кинорежиссер // Кино и время. М., 1960. Вып. 1.