Незнакомка

ЖЕНЯ РОДИМЦЕВА
— Мне нужно сфотографироваться на паспорт.
— Фамилия?
— Родимцева. Женя.
Дурацкая какая-то непосредственность. Паспорт пора получать, а я все еще по-детски называю себя Женей. Плачу деньги, получаю квитанции. Снимаю плащ, вешаю. Подхожу к зеркалу, квитанции в зубы — расчесываю волосы.
Когда выхожу на улицу, сразу вижу Гаврилова. Все еще здесь — маленький, злой, обиженный. Моя любовь из прежней школы, из прошлой жизни, которую как отрезало.
— Ну, что? Что? — говорю.— Ведь мы же попрощались. Иду. Он за мной.
— Стасик, милый, езжай домой, а? Пожалуйста.
— Я стихи сочинил. Только что.
Нравлюсь ли я себе? Сейчас ничего. Глаза блестят. Уже три недели. Даже в темноте. Как у Карениной. Или у Ростовой? Не помню. Ого, как этот морячок стрельнул глазами! Но я люблю другого.
Вхожу в тесное ателье, сажусь на табурет перед белой простыней. Старый фотограф командует мне: прямее, левее. Чувствую, глаза округляются, лицо становится напряженным. В общем, фотографируюсь.
— Твои стихи всегда очень длинные, а я спешу, понимаешь?
— Нет, короткие. И печальные.
Останавливаюсь. Он ниже меня на полголовы. Впрочем, на мне сапоги на высоком каблуке. И он читает мне стихи, опустив глаза и напрягая голос, потому что улица в этот вечерний час полна народа, движения. Как сумасшедший. И мне немножко стыдно.
— Умница,— говорю.— Ну, я полетела? Пока?
— Значит, все, Женечка?
— Все, Стасик.
— Но почему? Почему?
— Потому что я переехала! Потому что я учусь в другой школе! Потому что я стала другой! Потому что мне нечего тебе сказать! Разве ты не чувствуешь?
— Тогда все. Иди.
— Ты меня отпускаешь? — сияю.— Правда?
— Вали отсюда!
— Не сердись. Вспоминай обо мне хорошо, ладно?
И я пошла. Повалила. И даже успела впрыгнуть в автобус.
Сейчас позвонить или попозже? Вот же рядом телефонная будка. Нет, попозже. Ведь после звонка день, по существу, кончится, ничего больше не будет. Жизнь начнется только завтра. А я хочу пожить еще и сегодня. Кажется, убедила себя. Но вдруг — раз! — и я уже в будке. И уже набираю номер.
— Можно Борю?
— Я слушаю.
— Здравствуй.
— Соня, это ты, что ли?
— Меня зовут иначе.
— А кто это?
— Зови меня Незнакомкой.
— Незнакомкой? Прелестно! И что тебе надо?
— Совсем немного. Слышать твой голос.
— Пожалуйста: раз, два, три!
— Я знала, ты будешь смеяться. Мне больно, но я потерплю.
— Мой телефон откуда ты знаешь?
— Не важно. Я хочу сказать, что любуюсь тобой, я засыпаю с твоим именем.
— Ха! Я понял, это розыгрыш!
— Глупый, я люблю тебя.
Вышвыриваюсь из будки. Лицо горит. Быстро иду, будто у меня есть какая-то цель. Я для него незнакомка, хотя мы видимся каждый день. Он красивый, холодный и равнодушный. У него своя, привычная компания. Они всегда вместе. Я у них новенькая. Сижу на уроках, как мышь.
Не высовываюсь, помалкиваю, наблюдаю. Едва ли он знает меня по имени. А если к этому прибавить, как я одета, то... Нет, не прибавить, а умножить.
Плетусь домой. Вокруг кипит жизнь. Для меня она начнется только завтра. Во дворе малышня гоняет мяч. Шум, гам, пыль. Иду напролом. Не обходить же мне их за сто километров. Вдруг слышу:
— Родимцева!
Угрюмо оглядываюсь. Вожжов из моего класса. Морда красная, глупая, бесформенная. Играет с малышней в футбол.
— Родимцева, откуда ты взялась?
— Я здесь живу, — киваю на дом.
— А я напротив! Мы соседи, оказывается!
— Какое счастье, — отвечаю холодно.
Стоит и смотрит вслед. Знаю, походочка у меня ничего. Особенно в нарядных сапогах. Соседи, да. Но ведь не родственники.
— Где ты пропадаешь? Сколько можно ждать?
— Зачем я тебе понадобилась? — огрызаюсь.
— Мне нужна не ты, а сапоги.
Возникает из кухни. Вечерняя прическа, пальто, шарфик. Так, понятно. При этом ест макароны. Прямо со сковородки.
— Я не знала, что у тебя свидание, — говорю язвительно. — Зашла сфотографироваться.
Смотрит удивленно.
— Здрасьте! — говорю. — Уже месяц, как мне шестнадцать. Паспорт получать надо? Кстати, где моя метрика?
— Потом поищу. Поторопись, я опаздываю.
— Куда вы сегодня? — снимаю сапоги.— В блинную? Или в котлетную?
— В филармонию.
— Колоссально! Два билета на антресоли!
— Что за чушь ты несешь?
— А когда он пригласит тебя в ресторан?
— Знаешь что? Хватит! И, пожалуйста, когда Эдуард Васильевич приходит в гости, будь элементарно вежлива.
— О, пожаловался. Скажите, какой ранимый! Скажите, какой принц Эдуард!
Смеется. Она у меня такая. То раздраженная, то смешливая. Без переходов и всяких там оттенков. И еще эти макароны. Ужас! Шлепаю в комнату, падаю в кресло перед телевизором. Что-то мне мешает. Ну, так и есть — веник. Вечно бросает все где попало. Надоело. Слышу, надела сапоги. И сразу другая походка, легкая, как у девушки. Возникает в дверях. На этот раз с кефиром, Пьет
прямо из бутылки. Что за манера! Не мать, а студентка какая-то. 
— Ни с кем не можешь здесь подружиться, — спрашивает.— Позвала бы кого-нибудь в гости.
— В этот сарай? —даже не оборачиваюсь.
Живем здесь больше месяца, а все выглядит так, будто переехали сегодня утром. Вокзал какой-то. Камера хранения.
— Ничего. Купим красивую люстру, — говорит бодро,— новые шторы. Не все сразу... Ты бы сходила куда-нибудь, развлеклась.
— А в чем я пойду? Ну, в чем?
Встречаемся взглядами. Грохает бутылку на книжную полку. Обиделась. Не надо было поднимать эту тему. Врубаю у телевизора звук на полную катушку. Ансамбль «Апельсин». Умора! Но мне не смешно. Совсем наоборот.
— Ничего нельзя найти в этом доме! — кричит из прихожей.— Черт знает что! Тебе зонтик не попадался? Начало восьмого! Теперь из-за тебя придется брать такси.
— И возьми! — ору.— Вечно считаешь копейки!
— Да? Начнешь зарабатывать, сама считать будешь!
— Не буду!
— Да? Очень интересно. Потом расскажешь. Куда же он провалился?
Выхожу в прихожую, подаю ей зонтик.
— Спасибо. Где он был?
— У тебя под подушкой, — вру.
— Странно... А знаешь, ты права, очень хочется в ресторан.
— Ну! соглашаюсь.
— И чтобы музыка, танцы! — хриплым голосом издает какие-то звуки и делает несколько движений. Кажется, у них это называлось «буги». Убожество!
— Ладно,—вздыхает.—До завтра.
Это что-то новое. Проговорилась, что ли?
— Мам...
— Ну?
— Закрой дверь.
— В чем дело?
— Мам...
— Ну, что? Что?
— Мам, ты не будешь ночевать дома? Уже так?
— Фу, как ты меня напугала. Кошмар. Хоть валидол принимай. Приду поздно, ты будешь спать. Только и всего.
— Мам...
— Да, что опять?
— Ты выскочишь за него, да? — прищуриваюсь
— Ага! Вот только разбегусь! Что за распущенность!
Отстань ты от меня! Господи, как мне все надоело!
И так далее. Ушла.

Клепиков Ю. «Незнакомка». Диалоги для кино // Аврора. 1986. № 8.