(18+) НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ, ЯВЛЯЮЩИМСЯ (УЧРЕДИТЕЛЕМ, ЧЛЕНОМ, УЧАСТНИКОМ, РУКОВОДИТЕЛЕМ ИЛИ ЛИЦОМ, ВХОДЯЩИМ В СОСТАВ ОРГАНА ЛИЦ, УКАЗАННЫХ В Ч. 4 СТ. 9 ФЗ «О КОНТРОЛЕ ЗА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ ЛИЦ, НАХОДЯЩИХСЯ ПОД ИНОСТРАННЫМ ВЛИЯНИЕМ»), ВКЛЮЧЕННОГО В РЕЕСТР ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ.
Николай Рыбников сыграл всего пять-шесть по-настоящему знаковых, больших ролей (его жена Алла Ларионова при своей фантастической красоте — и того меньше); самые удачные — в Высоте Александра Зархи и Весне на Заречной улице Феликса Миронера и Марлена Хуциева. В 1970-е — 1980-е гг. он снимался уже только в эпизодах — и был неузнаваемо толст, хотя по-прежнему лучился обаянием. Зарабатывал выступлениями от Бюро пропаганды. Последнюю заметную роль сыграл у Виталия Мельникова в фильме Выйти замуж за капитана, последнюю вообще — в гайдаевской Операции "Кооперация".
Его кинокарьера оборвалась в начале 1960-х гг., он был настоящим героем кинематографа "оттепели", которая по-настоящему уложилась между 1954 и 1958 гг., завершившись скандалом вокруг "Доктора Живаго" Бориса Пастернака. И началась борьба интеллигенции с государством — за это самое государство; в начале 1960-х гг. интеллигенция резко расхотела снимать хорошие фильмы о рабочем классе. Ей это стало неинтересно. На режиссеров посыпались упреки в нежелании отображать жизнь пролетариата и касаться темы труда. Рыбников остался в том времени, когда все в восторге освобождения любили друг друга, верили в гармонию и социализм с человеческим лицом. Когда народ и государство сосуществовали в относительном единении, а между народом и интеллигенцией, казалось, не было пропасти: рабочий класс перестал казаться умствующей "прослойке" быдлом, неравнодушным лишь к снижению цен на продукты питания. Пролетария с человеческим лицом и сыграл Рыбников. Последний душевный пролетарий появился в чулюкинских Девчатах — уже насквозь искусственных: всерьез снимать про таких людей в 1960-е гг. было нельзя, вот и пошли "лирические комедии" с принципиально другой степенью условности.
Собственно, Весна на Заречной улице — как раз о любви народа и интеллигенции, история влюбленности рабочего из вечерней школы в хрупкую, красивую, строгую училку, новая версия Барышни и хулигана (с гендерной точки зрения весьма интересен "семидесятнический" перепев — Большая перемена Алексея Коренева, где простая и грубоватая героиня Светланы Крючковой влюбилась в интеллигентного беленького учителя ШРМ в исполнении Михаила Кононова, а функции пролетария с человеческим лицом брал на себя герой Александра Збруева, который убедителен уже не был при всем таланте). Советское кино 1954–1956 гг. нащупывало новые интонации в разговоре о рабочем; вместо брутального и правильного гегемона возникало нечто хулиганистое, добродушно-ершистое (о ершистых вихрах простых рабочих пареньков постоянно писали тогдашние прозаики). Любопытно, что фильмов о пролетариях в эпоху сталинского малокартинья почти не было — преобладали фильмы о героях (либо недавней войны, либо всей нашей великой истории). Жизнь гегемона казалась слишком будничной — о нем снимали в лучшем случае сюжеты для документальной хроники, что-нибудь о вселении в новую квартиру. Рыбников оказался востребован только в короткое пятилетие между смертью Иосифа Сталина и первыми пароксизмами новых заморозков, разрушивших идиллию. В 1956 г., впрочем, в Чистом небе Григория Чухрая, уже появился молодой рабочий, догадавшийся было, что смысл жизни не в труде, но положительный персонаж его быстро переубедил.
У этой эпохи было, по существу, два героя: парадный Евгений Урбанский и будничный Рыбников. Если персонаж Урбанского всегда завоевывал женщину, покорял ее быстро и решительно, то Рыбников словно создан был для историй про любовь-соревнование, любовь-поединок — но не мучительный, а веселый, зажигательный. Так домогается его рабочий своей учительницы, так развиваются в Высоте его чувства к высотнице, такой же задорной, азартной и хулиганистой. Мягкость — ключевое слово в разговоре о Рыбникове: став в старости мягким и пухлым, он придал своему образу завершенность. Потому и все, что происходило с его персонажами в кино, доставалось им в смягченном варианте: упал с высоты — остался в живых, получил отказ — добился взаимности. И время было мягкое, и климат такой же; вечно это длиться, конечно, не могло, но поначалу очень радовало.
Эту радость испытываешь и сейчас, когда смотришь старые фильмы с Рыбниковым. Фальши и глупости много, а есть и подлинность, и искренность. И общая атмосфера счастья и надежды — можно даже сказать, надежности. Вон какой у нас хороший пролетариат — простой, но добрый. Разве не счастье жить и работать рядом с такими людьми? Счастье, конечно.
Дмитрий Быков // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. V. СПб, Сеанс, 2004