Реально работа над фильмом — когда мы начали непосредственно снимать — заняла два года. Если кого-то вставляет от того, что это долгострой, ради Бога. Если шедевр создан за 14 секунд — это счастье, божественный акт. Если баобаб вырос такой красивый за 100 лет — тоже классно. В этой цифре не содержится никакой специальной информации. Мы с Максимовым постоянно находимся в разных стадиях роста по разным проектам.

Вот сейчас мы занимаемся — уже третий год — фильмом про подлинную историю 14 декабря 1825 года. Примерно два с половиной года назад я прочитал протоколы допросов участников восстания на Сенатской площади и понял, что со школьных лет меня дурят. Снимать начнем года через полтора.

Это история о фальсификации смысловых значений этого события. У нас существует представление о декабристах, в значительной степени сфальсифицированное разбуженным ими Герценом. А потом ее еще и Иосиф Виссарионович шлифанул, потому что большевикам нужны были предтечи. На самом деле все было несколько иначе, это история взаимоотношений дворянства из числа высших армейских чинов, Александра I, которого бабушка подготовила к отмене крепостного права, Аракчеева, который готовил для этого документы… Спросите какого-нибудь взрослого человека, кто такой Аракчеев. Вам сразу скажут: «Крепостник!», вспомнят название его села и т. д. А на самом деле именно ему было поручено готовить законы по отмене крепостного права.

Я очень люблю режиссера Мотыля и считаю «Белое солнце пустыни» одним из самых гениальных советских фильмов, но «Звезда пленительного счастья» с исторической точки зрения фильм, скажем так, не совсем достоверный. Я бы даже сказал, совсем не.

Вообще часть исторических источников никогда и никем, кроме студентов, ученых и писателей, не изучалась. В лучшем случае люди читали какие-то популяризаторские книжки либо судят по фильмам и телесериалам. И это очень важный вопрос, потому что история… Наверное, все-таки, к сожалению, это форма… литературы. У меня у самого есть иллюстрирующий пример. Недавно у нас с друзьями зашла речь об одном важном событии. Участников было четверо — один из нас уже умер. И вот мы трое стали вспоминать ушедшего, само событие и обнаружили, что все помнят по-разному — с разными деталями, акцентами, даже отдельным фразами. У меня хорошая память, и я уверен, что помню точно. Но и мои товарищи — люди тоже без альцгеймера, и врать у них поводов нет. Тем не менее инсайд одного из самых известных исторических событий нового времени известен лишь нам троим, и в истории оно останется в версии того, кто сможет максимально эффектно изложить и растиражировать свои воспоминания. И в этой версии оно станет историческим фактом.

Если говорить о «Викинге», то «Повесть временных лет» создана через 100 лет после описываемых в ней событий. Уже только поэтому ясно, что это литература. «Викинг» следует изложенным в «Повести» фактам, но мы позволили себе трактовку — в рамках экранизации литературного произведения. Для нас было принципиально важно понимание, что за прошедшую тысячу лет люди почти не изменились. Они стали крупнее, потому что ели больше белковой пищи, и перестали так часто умирать молодыми. Однако в остальном люди абсолютно те же. Для эволюции это ничтожный срок. Мы поэтому, например, не стали заниматься сусальным воспроизведением древнерусских речевых форм — ничего, кроме раздражения, это не вызвало бы, люди такие же. Кстати, если бы «Повесть временных лет» была написана сразу после Крещения, то…

Владимир сыграл колоссальную роль в нашей личной истории — каждого из нас. Мы такие, какие есть, в очень значительной степени благодаря его выбору. Мне кажется, это важное кино, потому что оно рассказывает про одну из апикальных точек в нашей истории. Мы такие, а если бы Владимир сделал другой выбор, мы, вероятно, тоже были бы другими. Мы сидели бы в другом интерьере, были бы иначе одеты и, возможно, вообще не сидели бы тут сейчас вместе. Более того, мы же понимаем, что Россия, несмотря на свое сложное расположение, — европейская страна, а мы с вами — люди европейской культуры. И это тоже последствие выбора, сделанного Владимиром. Здесь речь не о том, что это идеальный или единственно возможный выбор, но именно он определил очень многое.

Сегодня мы можем объяснить многое в природе и мире, а тогда для людей гром, например, имел огромное мистическое значение, связанное с богами, а не с физикой. И для того, чтобы сказать, что теперь мы будем все объяснять по-другому и вообще иначе жить, нужно невероятное мужество. Правильно это было или нет, говорить бессмысленно. Так уже есть. И это повлияло и влияет на каждого из нас. Лишний повод сходить в кино — люди, как известно, интересуются только собой и в кино ходят смотреть в основном про себя. А это именно про них. Про то, почему они такие, какие есть.

Кинематограф интересуется развитием героя, эволюцией характеров. Это история о человеке, который не хотел быть великим князем и вообще был бастардом. Отцовства, в принципе, было достаточно для княжения, но игра на его бастардстве была. Помимо этого, он был младшим сыном с роскошным царственным старшим братом и психоватым, но смелым средним братом. В общем, шансов на престол у Владимира не было. И вот с ним происходит то, к чему он не готовился, а существующая система правил и законов заставляет его поступать так, как он не собирался поступать, как ему было страшно поступать. Но выбор простой: либо так, либо тебя уничтожат. И человек, чтобы не быть убитым, нанимает войско и идет совершать то, что предписано традициями. А поскольку у него есть опытный инструктор — ратник его отца Святослава Свенельд, он все это делает вполне эффективно. С ошибками, ужасаясь происходящему, но все же набирая силу, опыт. Он становится довольно ловким в этом ремесле, но в какой-то момент его от этих подвигов начинает тошнить. И приходит понимание, что поступать так его заставляют правила, которые создали люди, жившие до него.

А он может поменять эти правила.

«Викинг». Реж. Андрей Кравчук

Мне кажется, история Владимира, которая начинается с Крещения, для кинематографа не столь интересна, в ней нет трансформации персонажа. Нет ситуации выбора между старыми и новыми принципами. Для меня Владимир состоит из двух героев — собственно князя, блестяще сыгранного Данилой Козловским, и его наставника Свенельда, которого мощно играет Максим Суханов. Свенельд не столько наставник, сколько темная сторона Владимира, они так и не разделяются до самого конца.

С точки зрения бюджета, количества задействованных людей — безусловно, «Викинг» — самый большой мой проект. Без административной команды Леонида Верещагина из «ТриТэ» мы бы точно не справились. Российское кинопроизводство — это обычно череда задержек, заминок, кто-то что-то не успел, забыл, не так сделал, а здесь ничего подобного не было, команда Леонида Эмильевича работала идеально. Думаю, что фильмы с таким замахом без Верещагина никому не потянуть. Так что мы с Максимовым стояли на плечах гиганта.

Мы запустились в препродакшен, когда рухнул рубль. Было ясно, что нам либо надо останавливаться — но тогда останавливаться навсегда, мы перегорим, – либо ужиматься. В итоге мы выбросили несколько дорогих аттракционных эпизодов. Может, оно, кстати, и неплохо — фильм получился большой, но без самодовлеющих эпизодов. А то было бы, как Коппола говорил: «Я не знаю, что делать с этим фильмом после этой вертолетной атаки». Сейчас мы бы такой фильм запускать не стали. Экономическая ситуация не позволяет.

Мы привыкли работать в ситуации, когда наши картины окупались и приносили прибыль. «Ночной дозор», «Дневной дозор», «Ирония судьбы. Продолжение», «Адмирал», «Высоцкий»… С «Викингом» такой уверенности нет. Тому есть несколько причин. Во-первых, скачки курса доллара, во-вторых — российское кино страшно дискредитировано. В этом году после «Экипажа» не было ни одного успешного российского фильма. Ужасно, что есть довольно много людей, которые делают очень плохое кино, потом находят деньги на рекламу, а зрители чувствуют себя обманутыми и не хотят больше идти на отечественные фильмы. Трейлеры обманывают зрителей, рассказывают про плохое кино, что оно хорошее. Я понимаю, как это глупо выглядит, но мы знаем, что сделали хорошее кино. Я видел его 450 раз, и мне даже сейчас не скучно. Главное, чтобы зритель вошел в зал, а то, что он досидит до конца и не разочаруется, я гарантирую.

На телевидении люди ни о чем толком не могут договориться, но в кино еще хуже — индустрия страшно разобщена. Фонд кино выдает деньги на кучу фильмов, хотя в его распоряжении бюджет одного средней руки голливудского блокбастера. Одного. При этом в голливудском кино сегодня нет никакой гарантированной возвратности от кинопроката, это работает не так. У каждой из шести мейджор-студий мощнейшая система дистрибуции. И показ в кинозалах — это своего рода шоу-кейс, реклама, проще говоря. А российская индустрия зарабатывает на кинопоказах. При этом в Америке кинотеатры забирают себе 25% сборов, а у нас — 50%. То есть это называется «пятьдесят». А до того, как мы начали вести борьбу за единый билет, эта сумма устанавливалась в частном порядке. Редко приходило больше 40% — ну, а что, они же тратились, кресла кожаные ставили, лампочки повесили, надо же деньги возвращать.

Я снимал многие эпизоды в фильмах, которые продюсировал. Мне скучно два года делать один фильм — характер не позволяет. Подросткового зуда стать кинорежиссером у меня, конечно, уже нет. Есть много других захватывающих занятий. В кино я съедаю вишенки с торта — занимаюсь только самыми интересными участками работы. В этом смысле мне очень комфортно с Толей Максимовым работать — он человек системный и методичный. Поэтому мы с ним идеальный тандем. В нем есть то, чего нет во мне, а во мне есть то, чего нет в нем. Так что продюсер этого фильма Анатолий Эрнст или Константин Максимов — как вам больше нравится.

Мы существа социальные, нам необходимо иметь общий опыт и общее эмоциональное впечатление, чтобы коммуницировать. Кино и телевидение в значительной степени выполняют эту функцию. Когда-то ее выполняли только театр и литература, но не так глобально.

Я иногда по ночам хожу на аудиторно важные фильмы в кино. И вот недавно я смотрел один фильм — длинное тяжелое кино от обладателя «Оскара». Примерно через час я стал наблюдать за залом. Помимо того что люди пили колу и ели поп-корн, они целовались, разговаривали, что-то смотрели в интернете. Им было скучно — и мне понятно почему. Но ни один человек не ушел из зала. Они все досмотрели кино, потому что этот фильм — в системе обсуждения, ты должен иметь этот опыт, чтобы поддержать разговор. А не имеешь этого опыта — ты не совсем в системе, не в тренде и с тобой не о чем разговаривать.

Забалуев Я. «За тысячу лет люди не изменились. Просто стали реже умирать молодыми» (Интервью с Эрнстом о фильме «Викинг») // Gazeta.ru. 2016. 21 декабря.