Раздался телефонный звонок с кинофабрики. Звонил владелец ее И. Н. Ермольев — «лихой ямщик русской кинематографии», как его называли среди актеров. Он просил принять его и режиссера Протазанова, чтобы выслушать их предложение сниматься в очень интересной роли.
Оставшиеся после съемок в трех картинах воспоминания никак не способствовали моему увлечению кино. Я люблю театр, где всегда чувствовала себя свободной в своем творчестве. В кино мне было тесно в рамке кадра: нельзя повернуться, как хочешь, и чувствуешь, надо думать о черте, которую нельзя перейти. Глаза иногда обжигает так, что они по целым суткам причиняют нестерпимую боль. Кругом стук, шум, строят декорации: все суетятся, режиссер кричит, мечется. Ясно, что после работы в Художественном театре все это казалось мне диким, странным, и я стала уклоняться от предложений сниматься в кино.
Поэтому я шла к телефону с твердым решением отказаться от участия в съемках. Но, узнав, что на этот раз речь идет о работе с Протазановым, я заколебалась. Многие из созданных им картин я видела, и они произвели на меня прекрасное впечатление. Они были далеки от киношаблона и по сюжету, и по игре актеров, и по мизансценам. В них чувствовалась талантливая рука режиссера-художника большого вкуса и свежей фантазии. Жизненная правда, содержательность, темперамент, искусный монтаж, отсутствие погони за холодной красивостью, за внешними эффектами заставляли зрителя волноваться тем же волнением, которым волновался художник. В картинах Протазанова актеры придерживались нашей русской сценической школы без игры «под заграницу».
Аккуратно, без минуты опоздания приехали ко мне Ермольев и Протазанов. Сейчас, когда я пишу эти строки, как живой воскресает передо мной Яков Александрович, точно это было вчера, — такое сильное впечатление произвело на меня его появление и так он был непохож на тех режиссеров, с которыми я работала и встречалась в кино до него.
В мою гостиную вошел высокий человек. Красивая голова с волнистой шевелюрой каштановых волос крепко сидела на широких плечах. Выразительные карие глаза, правильный прямой нос, энергичный, но мягко очерченный красивый рот, чудесные зубы, очаровательная улыбка, громкий голос — баритон приятного тембра, поставленный от природы. Ясный открытый взгляд, полный воли и внутренней силы. Красивые мужественные руки с очень пластичной кистью. И такой звонкий, заразительный, раскатистый смех.
Если такого человека встретишь где-нибудь в театре, в концерте среди публики, то невольно обратишь внимание и заинтересуешься — кто это?
Начался разговор о картине «Женщина с кинжалом». Протазанов очень коротко сообщил мне сюжет и бегло очертил героиню фильма. Сюжет и роль мне понравились.
Приступать к картине надо было скоро, а потому Протазанов просил меня не медлить с решением. «Я, Ольга Владимировна, люблю темпы, зачем терять время. Сегодня вы прочтете сценарий, завтра я позвоню вам, и, я уверен, вы скажете „да“. К вам приедут с договором, вы его подпишете, а вечером у вас дома начнем работать».
Ермольев сразу хотел подписать договор на длительный срок. Протазанов сказал: «Зачем? Сначала на одну картину, а там Ольга Владимировна решит сама: на год или больше. Я уверен — мы с ней споемся».
Он оказался прав, мы действительно спелись.
Гзовская О.В. Режиссер — друг актера // Яков Протазанов. О творческом пути режиссера. 2-е изд. М.: Искусство, 1957. С. 324-339.