(Беседовала Наталья Гриндеева)

— Многие считают, что нынешний кризис — серьезное основание, чтобы готовиться к эмиграции. Сегодняшняя ситуация в стране похожа на ту, которая сложилась в 91-м году, когда уезжали вы? Вообще, стоит ли сейчас собираться?

— Нашу эмиграцию называли колбасной. Колбасная, с одной стороны, и боязнь прихода фашизма, антисемитизма — с другой. В основном, как я наблюдал, эмиграция была экономическая. Уезжали от страха. Тогда казалось, что здесь уже ничего не может быть. Сегодня люди испытывают те же страхи. Ситуация похожа.
Я могу говорить только о себе. Поэтому никаких рекомендаций, тем паче советов уезжать не уезжать, давать не буду. Все это очень индивидуально. Я знал одну семью в Израиле. Она, еврейка, стонала: «Боже мой, я не могу здесь жить». Муж, русский человек, рабочий, говорил мне: «Миша, объясни мне, что ей тут не нравится? Тут здорово, я работаю, таскаю ящики, как у себя в Днепропетровске,— и все нормально, еда есть и дети могут на улицу среди ночи выходить...»

Хорошо, что я тогда пережил эту эмиграцию, потому как я узнал всему цену. Иначе бы мне сейчас могла прийти эта жуткая мысль в голову. Я не хочу эмигрировать. Если только будет кровопускание и придется спасать детей. Пока этот вариант для меня абсолютно исключен. Мне всегда казалось, что я космополит. В эмиграции я понял, что это не так.

— Как вы считаете, ситуация, в которой вы оказались в 91-м году и уехали в Израиль, похожа на нынешнюю?

— Я причины своего отъезда сформулировал тогда так: у меня нет работы, нет зрителей и нет денег. Сегодня все повторяется. Год назад я сказал: зритель наш нищает. И сам себе напомнил того администратора. Во время войны был грустный анекдот. Сидит эстрадный администратор и пьет водочку. А по радио голос Левитана: «Наши войска в результате упорных боев оставили города Киев, Харьков, Одессу, Орел». Администратор так печально: «Какие площадки теряем...»

Гастроли срываются. Где-то полгода назад, еще до обвала это было, мы прилетели в Иркутск на гастроли. Принимающая сторона платит нам фиксированную сумму, не очень большую. Но они должны нас привезти, поселить в гостиницу, арендовать зал, заплатить налоги и сами что-то заработать. Накануне я с ними говорю по телефону: «Как там с билетами? Как зал?» — «Все в порядке, будет аншлаг». На два спектакля мы летим — Евгений Стеблов, Анатолий Грачев и я, декорации везем. Приезжаем, у них, как сказал бы Достоевский, «опрокинутые лица». В чем дело? Оказывается, люди покупали билеты под зарплату, а ее не выдали. Они вернули билеты. И просились бесплатно их пустить. И мы пустили.

Я создал антрепризу, в ней играют хорошие актеры. Но отменяются гастроли, а ведь мы должны аккуратно платить актерам, рабочим, осветителям... Хотя мы еще стоим за счет выездов за границу — в Латвию, на Украину. Пока мы еще держимся. Будем здесь как-нибудь выживать.

— То есть вы не жалеете, что вернулись?

— Эмиграция, пусть даже временная, для таких людей, как я, связанных с русским языком, со своей Ордынкой, — трагедия. При том что Израиль — замечательная страна. Но я выработал такую формулу: Израиль мне понравился, я себе в Израиле — нет. Меня язык, ментальность, мифы держат здесь намертво. Отрываться от этого — самоубийственно.

— Как вы себя чувствовали в эмиграции?

— Я в Израиле выстоял: выучил язык, работал в театре, преподавал в театральной студии. В конце концов, организовал там русскую антрепризу. Я продержался. И сына Мишку там поднял, ему 9 лет, и Зою народил. Мне грех жаловаться.

Но я знаю одно: отъезд — особенно в моем возрасте — это приближение смерти. Вы скажете: «А что, здесь смерть не приближается?» Она всюду приближается. Но там это как бы ощущаешь иначе: ну вот еще один день прошел. А зачем?

— Что ждет тех, кто собирается уезжать сегодня?

— Вот человек из города Бельцы. Он плотник. Работу себе он всегда найдет. Язык его не волнует: он не знает иврит. Духовная его жизнь в Тель-Авиве может оказаться много интереснее, чем она была в Бельцах. Почему? Потому что он будет видеть всех артистов, если он любит театр: они все туда приезжают. Для него это будет повышение статуса, и он будет вполне счастлив.

Хороший врач, хирург, приезжая в Израиль, должен будет пройти переаттестацию и всерьез выучить язык. Потому что нельзя работать в медицине без языка. Выдержать конкуренцию. Годы у него будут, предположим, не слишком молодые. Тогда он может оказаться в тяжелейшей ситуации. Такое я тоже видел.

Я видел хороших музыкантов, которые играли на улицах. Тель-Авив напоминал одно время такой сплошной музыкальный фестиваль. На каждом углу стояли по музыканту и дудели в свои дудки. Действительно, профессора мели улицы.

— В Израиле вы сумели выстоять, выучили язык. Насколько благополучно сложилась судьба других актеров, режиссеров? Не жалеют ли они о своем отъезде?

— Пожалуй, из творческой интеллигенции нашел себя всерьез только Евгений Арье. Думаю, он не жалеет, что уехал. Он очень талантливый человек, мог бы и здесь работать. Но в Израиле он сделал свой театр, у него работают Леонид Каневский, Наталья Войтулевич, Евгений Додин, Саша Демидов, Игорь Меркубанов. Они сделали мужественный шаг — перешли на иврит. Редкий писатель находит себя в Израиле. Губерман приезжает в Россию со своими «гариками». Дина Рубина тоже очень рада, когда издается здесь.

— Те, кто уже пакует чемоданы, все для себя решили. Но остались многие, кто подумывает о том, чтобы эмигрировать. Вы советуете сегодня уезжать?

— Как говорится, «каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу». Я могу говорить только исходя из своего собственного опыта и опыта близких мне людей. Я знаю, что не уеду отсюда. Не скажу, что Арье далекий от меня человек или там актер Каневский, но их вполне устраивает эмиграция и работа в Израиле. Но у Валентина Никулина вообще все ужасно. Он иврит не выучил и по-русски ему негде там играть. У Арье он не прижился. В Москве он остался без жилплощади и без работы. Это трагический случай.
Слышал, что якобы Израиль готов принять новую волну эмиграции. Кто-то думает, уезжать или нет, сидит на чемоданах с долларами. Они себя обеспечили. Что о них говорить? Я видел этих людей там. Некоторые из тех, кто приехал с чемоданами долларов, уже в тюрьмах там сидят.

Эмиграция – это самоубийство (Интервью Натальи Гридневой) // Коммерсантъ Dayli. 1998. 24 сент.