…Начинается он [«Глянец»] и вовсе с закадрового чтения хамоватой стилизации под писателя Сорокина.

В редакции женских журналов, офисы модельеров, дома олигархов и прочие пространства, ассоциируемые со словом «глянец», одноименный фильм предлагает проникнуть вместе с ростовской швеей Галей (Юлия Высоцкая). Звезда местного масштаба (о чем свидетельствует фото в ростовском таблоиде), прихватив корзину с живыми раками в подарок, Галина мчит в Москву, прямиком в редакцию глянцевого издания Beauty, заправляет которым страдающая от одиночества матрона (Ирина Розанова). Зубр журнального дела быстро вправляет Галине мозги — куда тебе на обложку, ее добиваются годами унижений и раболепства, и вообще, у тебя, Галя, одна нога короче другой. Так начинается московская одиссея провинциалки: сперва — швея и модель у кутюрье Марка Шифера (Ефим Шифрин), потом — домработница у светского сутенера Петра (Геннадий Смирнов), а в пафосном финале — невеста олигарха Клименко (Александр Домогаров).

«Глянец» словно специально создан для того, чтобы раздражать людей с хорошим вкусом: в самые эксцентричные моменты Кончаловский работает на поле Эйрамджана и не брезгует такими one liner’ами, как «минет — это в рот или в глаз?». Быть недоброжелателем фильма нетрудно и тем, кто хоть немного знаком с реальным миром глянца и его героями ‹…› «Глянец» — кино грубой выделки, здесь возможно появление газеты «Коммерсантъ» с заголовком «100%-ное г…но». Не знаю, правда, что из этого следует. Что режиссер «Ъ» в руках не держал или что имеет к нему личный счет? Мне, честно говоря, не мешает отсутствие в «Глянце» полутонов.

Документальную достоверность Кончаловский оставил где-то там далеко, во временах «Аси Клячиной», о существовании которой новый фильм напоминает разве что физическим недостатком хромоножки Гали. Кончаловский — единственный, кстати, русский с относительно успешной карьерой в Америке, — мыслитпо-голливудскии понимает, что шарж зачастую доходчивее всего. Как и Феллини, на «Сладкую жизнь» которого «Глянец» ориентируется, Кончаловский не боится упреков в дурном вкусе и вульгарности. И явно не прочь выступить современным Островским, дав в меру ехидную, в меру мелодраматичную панораму новой русской жизни. Разве что чересчур эклектичную: тут и ухарство трилогии о Бальзаминове, и высокая драма «Бесприданницы». В памяти однако «Глянец» остается довольно целостным объектом, и объяснение этому: Юлия Высоцкая, не просто жена — а главное актерское открытие Кончаловского. Красавица, не постеснявшаяся быть в «Глянце» смешной и вульгарной. Единственная актриса, которая сумела оправдать абсурдный драматургический ход с превращением ростовской оторвы Гали в подобие Грейс Келли. ‹…›

И после «Глянца» становится окончательно ясно, что отвага присуща в первую очередь самому режиссеру. Каждый свой фильм он в новом амплуа и часто кому-то назло. В чьей еще фильмографии можно найти рок-кичевый «Романс о влюбленных» и джазовых «Любовников Марии»? Почти антониониевского «Дядю Ваню» и языческий эпос «Сибириада»? Тонких «Застенчивых людей» и карнавальную «Курочку Рябу»? Следить за шатаниями старшего представителя клана лично мне во сто крат интереснее, чем за выдержанным в едином формате, «строгим» творчеством Никиты Михалкова. Помимо «отваги выглядеть глупо» есть у Кончаловского еще одно ценное качество, мало кому из российских мастеров культуры присущее. Он как-то совсем радикально не склонен к моральному ригоризму. Язвить в адрес всего и вся — пожалуйста, но отделять добрых от злых, давать ответы, что такое хорошо, а что такое плохо, — увольте. Его последний фильм вправе рассчитывать, как минимум, на такое же амбивалентное отношение.

Рутковский В. Грубые ласки // Cеанс. 2007. № 33–34.