Об актере:

Я думаю, нет такой специфической профессии — киноактер. Хорошие театральные актеры и на экране предстают во всем своем блеске. Ушла в прошлое нарочитая киноигра, которой, например, отличалась Вера Холодная. Бывает, что молодой статист, выбранный по признаку типажа, оказывается в фильме прекрасен. А иногда человек, окончивший актерский факультет ВГИКа, не находит себе иного применения, кроме как в дубляже. Почему же так происходит? Потому что в серьезной роли при пробных съемках соревнование легче выигрывают театральные актеры. Сценическая культура и постоянный тренаж делают свое дело. Молодые актеры, работу которых я наблюдал, умеют быть перед камерой самими собой, но не умеют перевоплощаться, как это всю жизнь умел делать Черкасов. Наши молодые почему-то боятся собственной мимики. Не раз уже говорилось: актер должен быть крупной, значительной личностью, он должен делать себя сам. Таковы Баталов, Смоктуновский, Юрский. Вспомните — «Евгения Онегина» в исполнении Юрского. Пушкин у него по-своему понят и прочувствован. И мне кажется: артист, обращаясь к поэме, и для себя ставил какую-то тайную задачу — в отношении отточенности речи, а может быть, готовя себя в будущем к пушкинскому образу. <...>

О монтаже:

Монтаж — это, пожалуй, самый авторский период, я очень его люблю. Это ведь не просто склейка ленты, не скучный технический процесс. За монтажным столом уточняется художественная концепция картины, здесь фильм порой приобретает такое качество, которое не подразумевалось ни в сценарии, ни на съемках. Здесь я остаюсь один на один с лентой — это и есть настоящее творчество. Ведь съемки, по шутливому, но меткому определению Козинцева, это «порча замысла»... Монтажный период кинематографисты всего мира считают основным. На Западе режиссер, окончив съемки, как правило, отдыхает. Потом с новыми силами принимается за монтаж и делает это столько времени, сколько нужно. У нас, к сожалению, монтаж обычно сводится к двум-трем неделям. Этого чаще всего недостаточно: возникают досъемки, пересъемки... Из-за спешки наши фильмы много теряют в художественном отношении. Часто они не смонтированы по-настоящему, а склеены. Нет ритма, мешают куски-паразиты, торчат в картине лишние, ничего не значащие метры ленты. Это делает фильм тяжеловесным. <…>

<…> В наши дни кинематограф стремится передать на экране не только поступки, но и мысли человека, его ощущения, а также то, что о нем думают другие. Кинематограф сближается с литературой. Мне думается, что наивысший образец такого реализма — фильмы Феллини. Метраж фильма диктуется только содержанием. Ведь писателю объем произведения диктует материал: в одном случае получается рассказ, в другом — повесть, в третьем — многотомный роман. Долгое время в мировом кинематографе держалась, говоря условно, форма повести. Сейчас появилась тяга к кинороману. В нашем кино эта тенденция наметилась еще в фильмах «Молодая гвардия» Герасимова, «Дорогой мой человек» Хейфица. Появилась необходимость глубже и полнее отражать и анализировать действительность. Метраж одной серии во многих случаях стал мешать кинематографисту, ограничивал его.

О двухсерийных фильмах:

Весь вопрос, повторяю, в том — соответствует ли замысел кинопроизведения его размеру. Думаю, что картины «Председатель», «Живые и мертвые», «Тишина» по праву сделаны двухсерийными. Скучал ли зритель на «Председателе»? Убежден, что нет. Но наверняка зрителя охватывала тоска на иных односерийных картинах, лишенных интересного содержания. <…>

Иногда говорят: зритель всегда прав. Это справедливо лишь отчасти. Такие хорошие фильмы, как «Мне двадцать лет», «Иваново детство», «Умберто Д.», очень скромно проходили в прокате. <…>

Об отношении к зрителю:

Мы, кинематографисты, несомненно виноваты в том, что долгие годы делали картины привычные по стилистике, не искали новых средств кинематографической выразительности. Мы сами приучили публику к некоему киностандарту. Зрителю не на чем было воспитывать, тренировать и утончать свое восприятие киноискусства. Ведь не сразу человек приходит на симфонический концерт <…> Кино — не только развлечение. Это, если хотите, работа ума и сердца. Зритель должен задумываться на наших картинах, расти, душевно совершенствоваться. Разумеется, это сложная проблема, быстро ее не решить, потребуется время. Но, делая фильмы, мы обязаны не плестись в хвосте интересов отсталой части зрителей, а идти впереди, давать людям пищу для раздумий и волнений. Это и будет проявлением доверия к ним.

ГОЛУБЕНСКИЙ Ю. Когда фильм окончен [интервью с Виктором Соколовым] // Смена. 1955. 24 октября.