«Воронежский мещанин» по происхождению, Гончаров много лет прослужил чиновником станции Аксай Козлово-Воронежско-Ростовской железной дороги и получил известность среди коллег как составитель справочника транспортных тарифов. Подобно многим современникам, он питал слабость к театру и, возможно, пробовал себя па любительской сцене. К середине 1880-х годов относятся его первые драматургические опыты — драмы и трагедии, трактовавшие темы современности, однако драматической цензурой они были признаны «неудобными к постановке». Тогда же Гончаров публикует в провинциальной печати очерки и рассказы из быта профессионально знакомой ему среды, вступает в члены Общества русских драматических писателей и оперных композиторов и в Общество писателей и ученых России. В начале 1900-х годов его постигло сильнейшее психическое потрясение после трагической смерти жены, после чего он «попал в сумасшедший дом и был некоторое время ненормальным»
А. Ханжонков. «Первый русский кинорежиссер» // Кино и время. Вып. 1. М., 1960.
После лечения Гончаров вернулся к службе, достигнув к концу 1906 должности начальника крупной узловой станции Малороссийская на Владикавказской железной дороге. Не оставил он и занятий драматургией, перейдя с начала 1900-х годов к комедиям и драмам исторического жанра. По своим художественным достоинствам они мало отличались от прежних опытов, но в них присутствовал неожиданно смелый для того времени конструктивный элемент сценического действия — кинематограф. Это почти невероятное для провинциального литератора увлечение засвидетельствовано современниками (Ханжонков и Форестье), рассказавшими о том, что во время поездки в Париж Гончаров в течение двух недель наблюдал за технологией съемок в ателье «Пате» и «Гомон», одновременно ведя (до поры — без успеха) переговоры о деловом сотрудничестве с хозяевами этих предприятий.
Весной 1908 Гончаров окончательно оставляет службу, решив посвятить себя исключительно творческому служению. Однако в литературно-художественном мире российских столиц довольно скоро обнаружилась несостоятельность его амбиций (лишь две его пьесы увидели театральную сцену), неожиданным образом укрепившая его приверженность кинематографу. Заручившись согласием двух московских театров на постановку своей «исторической былины» «Понизовая вольница», написанной еще в 1907, Гончаров обратился к Дранкову <…> за содействием в съемках двух натурных кинематографических «интерлюдий» сценической постановки. <…> В итоге сочинение Гончарова было реализовано в двух версиях — сценической и кинематографической, вызвав легкий скандал в театральных кругах и первое в истории отечественного кино разбирательство о признании авторских прав сценариста, окончившееся для Гончарова безрезультатно. После выпуска киноверсии «Понизовой вольницы» Гончаров расстался с Дранковым и перешел к Тиману (см.), весьма неудачно дебютировав в роли постановщика исторической иллюстрации «Смерть Иоанна Грозного». Рассорившись с Тиманом, он обратился к Ханжонкову с предложением поставить серию картин на сюжеты из русской истории. <…>
Первые «ханжонковские» фильмы Гончарова — «Русская свадьба XVI столетия», «Ванька-ключник», «Мазепа», «Чародейка» и др. были более удачны, нежели предшествовавшие, и продемонстрировали характерные особенности его режиссерского почерка: откровенное копирование образцов исторической живописи, подчеркнутый этнографизм в сочетании с нарочито театральной условностью. Работе с актером Гончарову не удалось вполне научиться и впоследствии. Характерный для него бурный и неконтролируемый темперамент, проявлявшийся на съемочной площадке, вызвал к жизни необычную для того времени, но быстро укоренившуюся профессию помощника режиссера. У Гончарова им первое время был Чардынин, руками сдерживавший эмоциональные порывы своего патрона.
Неудовлетворенный слабым успехом своих кинопостановок, Гончаров покидает Ханжонкова. В 1909—1910 он работает в московских отделениях «Пате» и «Гомон», совершенствуя режиссерскую квалификацию. Картина «Ухарь-купец» окончательно утвердила репутацию Гончарова как «первого русского режиссера исторических картин».
Последний этап его кинокарьеры был вновь связан с фирмой Ханжонкова, к которому он вернулся в начале 1911 с замыслом полнометражной исторической эпопеи, реконструировавшей события Крымской войны. Сумев заинтересовать этим замыслом великого князя Александра Михайловича, возглавлявшего учреждения «памяти обороны Севастополя», Гончаров добился неслыханного до тех пор организационного обеспечения съемок: неограниченного числа статистов — военнослужащих местного гарнизона и черноморского флота и даже подлинных исторических реликвий из коллекций музея обороны города. Несмотря на то, что протекция высокопоставленного патрона в ходе съемок сменилась на недовольство и откровенную неприязнь, картина «Оборона Севастополя» стала триумфом Гончарова-кинематографиста, внесшего в постановку принципиально важные новации: съемки с верхних точек, первые опыты макетирования декораций, попытки параллельного монтажа и др. <…>
Из поставленных Гончаровом более чем 30 игровых фильмов (все они базировались исключительно на собственных сценариях) сохранилось не менее трети, в том числе и все значительные постановки, что позволяет проследить последовательность творческой эволюции кинематографиста-самоучки, занявшего к середине 1910-х годов видное положение в русском кино. Под давлением молодых и более одаренных мастеров Гончаров все же был вынужден перейти на административный пост в руководстве ханжонковской фирмы. Но он вовсе не отказался от новых творческих замыслов, созревавших в русле жанровой эволюции игрового кинематографа. 23 августа 1915 Гончаров внезапно скончался. Как сообщалось в некрологе, на его груди нашли раскрытый томик карамзинской «Бедной Лизы», которую он намеревался перенести на экран.
ЯНГИРОВ Р. "Василий Гончаров" // Великий кинемо: Каталог сохранившихся игровых фильмов России (1908—1918). М., 2002.