Неожиданность.
Внезапность.
Неизвестность.
Вот три основных, чисто кинематографических момента, которые были положены мною в основу построения сценария и композиции действия «Предателя».
Зрительное напряжение, внимание и интерес не должны быть ослаблены до последнего момента.
Кто предатель?
Кто неизвестный?
Кто из всей группы центральных действующих лиц, выведенных в картине, кто из них виновник предательства?
Моя задача режиссера была построить развертывание интриги так, чтобы зритель подозревал в предательстве не одно какое-либо определенное лицо, а сразу нескольких, чтобы он с нетерпением следил за линией действия. ‹…›
Для достижения такого эффекта напряженнейшего внимания и эффекта нарастающей интриги на экране еще в самом начале постановки «Предателя» пришлось всерьез изучить зрительные реакции и зрительное поведение в кинематографе при демонстрации такого рода лент.
...Итак, зритель был поставлен мною в фокусе будущей картины. «Предатель» делался и готовился с учетом определенного воздействия на зрителя...
...Надо учесть то обстоятельство, что зритель всегда хочет быть всезнающим, всепредвидящим человеком.
Он любит уже с самого начала догадываться о том, что произойдет дальше, и распознать будущее каждого из героев.
Но самое важное в кинематографе это то, чтобы картина с каждой новой сотней метров опровергала все догадки зрителя и опрокидывала все его предположения.
Создание такого фильма сложной интриги и занимательной фабулы крайне важно не только со стороны самого существа вещи, но и со стороны формальной.
Нужно, наконец, определить форму построения и таких картин. И вот по какой причине. Очень часто и почти всегда мы «разгадываем» любой советский фильм в самом начале. После первой части мы уже знаем, что будет в восьмой. Первые кадры объясняют последние.
И в результате в лучшем случае скучающий и зевающий зритель уходит в середине третьей части, а в худшем предпочтет советской ленте в соседнем кино заграничную.
Это не только относится к зрителю-обывателю.
Нередко на рабочих обсуждениях картин нашего советского производства вполне категорически указывалось, что только та революционная картина хороша и ценна, которая будет совмещать эту революционность фабулы с занимательностью интриги, интенсивностью действия и неожиданностью положений.
Отсюда не следует делать вывод, что в постановке таких картин режиссеры должны гнаться за фейерверком внешних трюков вроде традиционного перелезания по веревке с шестиэтажного дома на колокольню и шаблоннейшей гонки на автомобилях, мотоциклах и аэропланах.
Надо искать новые пути и формы для показа интенсивности и напряжения, неожиданности и внезапности.
С такого рода предпосылками и делался «Предатель».
«Предатель» должен был быть первой советской картиной высокого напряжения.
Картина высокого напряжения // «Предатель», кинороман. М., 1926. Цит. по: Абрам Матвеевич Роом. 1894-1976. Материалы к ретроспективе фильмов. М.: Музей кино, 1994.