Большом драматическом теперь есть «Васса Железнова». Где же ещё появиться отличной горьковской пьесе, как не в академическом традиционном театре, к тому же много лет носившем имя именно этого советского классика? Истории о мучительных и безуспешных попытках сохранить одновременно дело и дом, когда успешное пароходство есть, а счастливой семьи нет, дело делается, а люди разбегаются, и само дело, затеянное и исполняющееся ради блага ближних, обессмысливается, где под властью не видно любви, а жизнь продолжается только памятью о прошлом, давно миновавшем счастье, и невнятными, беспочвенными надеждами на счастье будущее, — этой истории самое место именно в старом театре. Горькая могла бы получиться насмешка обманутых сынов.
Не получилась. Получился лишённый логических начала и конца, завязки и развязки фрагмент бытовой драмы из жизни обеспеченных мещан. Шумят, кричат и скандалят они по несдержанности натуры, а не от бессильной ярости, мерзки они не оттого, что среда заела, а по природе человеческой, гадости делают потому, что уродились гадкими, любить не умеют по условию, сострадать не пытаются.
Странными людьми населил режиссёр Сергей Яшин дом Вассы
Борисовны Железновой.
Горький написал трагедию обречённого дома, прекращающегося рода, восходящую к классическим образцам. А на сцене БДТ резвится многолюдная семья дурно воспитанных переростков. Вульгарных, грубых, бездарных, бесчеловечных, беспринципных. Понятно, что таковых в мире большинство, понятно, что жизнь вообще такова. Непонятно другое.
Аморальность нынче в чести, и современные популярные и даже хорошие литераторы вполне убедительно объясняют, почему это нормально и естественно. Но есть такая вещь — традиция.
Художественная традиция в том числе. Даже если вынести за скобки звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас, Моисеевы скрижали и тысячелетия гуманистических идеалов, — всё равно останется отечественная традиция театра-кафедры, с которой много можно сказать людям добра. И останется традиция литературы, анализирующей человеческую природу и её формирование. Не фиксацию, а именно формирование, анализ, разгадку: отчего человек именно такой, что сделало его таким и как ему измениться к лучшему. Чёрное отделяется от белого, добро от зла, и понимать и прощать можно только тогда, когда есть внятная формулировка прощаемого. В противном случае речь идёт не о милости к падшим, а о банальном равнодушии. Мерзость — и мерзость, и Бог с нею.
Так вот — в «Вассе Железновой» совершенно непонятно, что хорошо, а что плохо. Три часа длится рассказ о глубоко безразличных друг к другу и к окружающему миру людях. (...)
На этом фоне радуют глаз и душу две женщины железновского рода — Анна и сама Васса. Старшая дочь Железновых в исполнении Марии Лавровой — застывшая, заледеневшая, вымороженная неудачным браком, с сильным налётом провинциальной вульгарности и фальшивого шика. Это мать-тигрица, оживающая только тогда, когда говорит или думает о своих детях, готовая ради них любого, хоть чужого, хоть своего, хоть лучшую подругу, хоть родного брата порвать в клочья. И Васса Борисовна Светланы Крючков ой — хваткая, жёсткая, деловая, но не холодная, как дочь, а напротив, яростно давящая в себе пылкость, нежность, стремление крылами накрыть, утешить и успокоить своих расшумевшихся цыплят. Потому что нельзя ей расслабляться — кроме неё никто не справится с делами и не обеспечит будущее семьи.
Можно, конечно, задаться наивным вопросом: какое отношение эти две женщины имеют ко всему остальному. Да никакого. Они сами по себе, а скопище варваров само по себе. Просто радостно от того, что даже в пустом и бессмысленном действе находятся честно работающие актёры, потрудившиеся создать образ, характер, цепочку переживаний.
А то, что от общей картины так и не возникло ощущения катастрофы, трагически распадающегося устройства мира, — так может быть, ничего такого и не планировалось. За катастрофами — это к Чхеидзе. А здесь люди едят, пьют, носят свои пиджаки, но ничьи судьбы не рушатся, а так — слегка видоизменяются. Люди привыкли, им не страшно, не стыдно и, похоже, даже не очень больно. Ничто человеческое им: а) не чуждо; б) не интересно; в) не доступно. Нужное подчеркнуть.
Минина Елизавета. Ничто человеческое. // Империя драмы: газета Александринского театра. – 2007. – Янв. (№3). – с.6