Осенью 1926 года <…> я поехал в Ленинград. Был принят на режиссерское отделение Института сценических искусств (ИСИ) в мастерскую замечательного педагога Леонида Сергеевича Вивьена. Учебу в ИСИ совмещал с работой по самодеятельности. В 1929 году поехал на производственную практику в бакинский ТРАМ и… в Ленинград уже не вернулся. Так у меня до сих пор остался не сданным зачет профессору Мокульскому. Трамовское движение… споры, конференции, дискуссии. Это было самое замечательное время моей жизни. <…>
Надо сознаться, что я ненавидел кино лютой ненавистью, и до 1931 года ни одной картины не видел. Уже не помню, что меня в детстве отпугнуло от кинематографа. Но мнение о кино и о людях кино у меня было такое, что когда я однажды высказал его в присутствии заведующего кинотделением ИСИ Л. Трауберга, то был изгнан из Института, и лишь благодаря защите своего учителя Л. С. Вивьена с трудом был восстановлен. «Кинорам» организовать не удалось, но на фабрике я познакомился с режиссером Николаем Михайловичем Шенгелая. Этим я обязан своей… бороде (я был слишком молод для художественного руководителя театра и ради солидности отпустил бороду). Борода понравилась Шенгелая: он предложил мне сыграть маленький эпизод в картине «26 комиссаров». Впоследствии эпизод разросся в большую роль. Это и был мой первый дебют в кино.
Попутно, продолжая работать в театре, я снял небольшую картину о политехнизации школы. Картина была «сильно левой»: аппарат перекашивался, пленка была нарезана мелкими кусочками и т. д. Все свои силы я потратил на то, чтобы заставить надписи «звучать»: выделял логические ударения крупными буквами, замучил своими «исканиями» мультипликационную мастерскую. Но все было тщетно — на просмотре зрители читали надписи ровным голосом. Я еще раз решил, что кино — это не искусство, и что я никогда не буду заниматься им. <…> я снова встретился с Николаем Шенгелая. Кино уже разговаривало и показалось мне более привлекательным. Но постановок сразу не давали; надо было начинать с ассистентства, а ассистентом я никогда ни у кого не был и, учитывая особенности своего характера, пожалуй, не смог бы им быть. Шенгелая посоветовал мне для начала написать сценарий и отнести его на «Мосфильм». Он предварительно поговорил с кем-то обо мне и сказал, что меня примут не как «самотечного» автора.
Сценарий я писал семь дней и очень устал. Потылиха, где находится «Мосфильм», была далеко, и я отнес сценарий в «Межрабпом-фильм», находившийся рядом с моим домом. Расчет был такой: если сценарий хорош, его примут без предварительных разговоров, если плох, ничто не поможет.
Сценарий приняли. Однако в постановке категорически отказали, мотивируя тем, что сценарий такого плана им нужен для другого режиссера. Мне же предложили гонорар и работу ассистента или даже сорежиссера. Я отказался. После бесплодных переговоров, длившихся целый месяц, я схитрил, заявив, что у меня есть сценарий оригинальной советской оперетты. Заведующий литчастью заинтересовался.
Никакой оперетты у меня не было. За двое суток я ее написал и принес в «Межрабпом». Она была принята к постановке, и мне было предложено ставить ее совместно с режиссером И. Мутановым. Сославшись на свой характер, я опять отказался, но продолжал убеждать дирекцию, что, если можно дать целую постановку мне и Мутанову, то с таким же успехом можно доверить полпостановки мне одному.
Еще через несколько дней я принес короткометражный сценарий музыкальной комедии по поэме А. Жарова «Гармонь» и так надоел дирекции, что мне разрешили его снимать.
САВЧЕНКО И. Как я стал режиссером. М., 1946.