Бог ли, судьба ли — но кто-то очень ласковый и добрый поцеловал меня, когда я поступил на филфак МГУ и довольно скоро подружился с моим однокурсником Андреем Зориным, сыном не просто популярного, но сверхпопулярного драматурга и сценариста Леонида Зорина. О прозе Зорина (а уже были написаны и «Старая рукопись», и «Странник») я тогда еще не знал. <...> Где-то в начале восьмидесятых я почти было поверил, что автор бессмертной (в буквальном смысле слова) «Варшавской мелодии» и впрямь порвет с театром и полностью уйдет в прозу — столько мечтательной тоски было в его голосе, когда он произносил «только проза»! Так бы оно и случилось, если бы не счастливая работоспособность Зорина, по сей день пишущего и пьесы, и романы, и много чего еще...
Зорин-драматург многому научил Зорина-прозаика. Прежде всего — ясности авторской позиции и экономии художественных средств. Зорин-прозаик также многому научил Зорина-драматурга. И прежде всего тому, что можно назвать приключением мысли.
В драме ли, в романе — Зорин прежде всего свободный и бесстрашный, последовательный мыслитель. Авторская мысль в ее, как правило, печальном, неумолимом, но и музыкальном развитии — главный персонаж Зорина, особенно в последние два десятилетия его творческой работы. Мысль Зорина заводит так далеко, выявляет такие закономерности жизни, что порой и сбывается. Так было после создания романа «Злоба дня» — когда события романа почти с детальной точностью повторились в реальности (памятная всем гибель певца Талькова). Так перерождение героя романа «Юпитер», попытавшегося чисто по-актерски «влезть в шкуру» Сталина, повторилось в жизни — с одним очень хорошим кинорежиссером, заявившим о своем намерении снять о Сталине фильм. Фильм о Сталине так и не вышел, но подготовка к нему, судя по всему, была нешуточной. Некогда вдумчивый читатель и интерпретатор Достоевского вступил в компартию и пишет программные статьи, в которых восторженно цитирует Сталина. Если бы он прочел роман Зорина — кто знает, может, и уберегся бы. А так — сказался «синдром Юпитера», открытый Зориным.
Мысль Зорина неостановима. И существо ее неизменно: «Юмор, музыка, пессимизм». Так Томас Манн определил гуманизм. Эту цитату из Манна я впервые услышал от Зорина — и слышал ее от него потом множество раз.
Дмитриев А. Post scriptum // Знамя. 2009. № 1.