"...Один из талантливейших советских композиторов... Но и как дирижер он проявил себя ярко и убедительно. Его концерты, когда он дирижирует, привлекают внимание любителей музыкального искусства, залы на его концертах полны, у него такой дирижерский, исполнительский темперамент, который захватывает аудиторию", - сказал Тихон Николаевич Хренников, руководитель Овчинникова по аспирантуре.
Японская музыкальная критика в связи с дирижерскими успехами композитора тридцать лет назад сообщила: "Взошла новая звезда - Вячеслав Овчинников. Исполнение демонстрирует неукротимую жизненную мощь его таланта, которая не может оставить равнодушным слушателя. Это как взрыв энергии, ошеломляющий шквал музыки, ощущаешь лишь величие - без мелочей... Мощь, жизненность, одухотворенность - это хочется отметить особо. У Овчинникова выдающийся талант управлять оркестром, он удивительно тонко чувствует каждый инструмент..."
Сыграть в кино главную роль, не показываясь зрителю на глаза... А ведь музыка Овчинникова часто делает именно это, невозможное. Фильмография: "Каток и скрипка" (1958), "Иваново детство" (1962) и "Андрей Рублёв" (1966) Андрея Тарковского; "Долгая счастливая жизнь" (1966) Геннадия Шпаликова; "Мальчик и голубь" (1961), "Первый учитель" (1965) и "Дворянское гнездо" (1969) Андрея Кончаловского; "Война и мир" (1962-1967), "Они сражались за Родину" (1975), "Степь" (1977), "Борис Годунов" (1986) Сергея Бондарчука; фильм "Это сладкое слово свобода" (1972) и "Авария" (1974) В. П. Жалакявичюса; "Пришёл солдат с фронта" (1971) Николая Губенко... Полный список - около сорока кинокартин.
С.Ф. Бондарчук, заполучивший в 1962 на эпопею "Война и мир" студента консерватории, сделал верный выбор: Овчинников "...сам дирижировал оркестром, и его требовательность была просто фантастической. В нем чувствуется благородная сдержанность вдохновения, творящего под контролем разума". Последняя фраза, конечно, красива. На мой взгляд, она есть попытка как-нибудь поближе к истине описать неописуемое. Контроль разума? Благородная сдержанность вдохновения? Может быть. Но родная матушка Вячеслава Александровича, А. М. Овчинникова (в девичестве Неведрова; 1911-1986, Воронеж), услышь это, улыбнулась бы. Она рассказывала мне о своем сыне несколько лет по нескольку часов в день и ни разу не произнесла слова "сдержанность" в каком бы то ни было контексте.
Когда решались судьба и состав сотворцов "Войны и мира", Бондарчук уже чувствовал, что ему нужен именно этот музыкант. Для чиновных особ утверждение молодого человека на роль композитора в эпопею было делом нелёгким. Тем более что рассматривались - и таким образом негласно конкурировали друг с другом Шостакович, Свиридов, Хренников, Хачатурян. А Кабалевский, понимая неподъёмные трудности работы над музыкой к "Войне и миру", даже предлагал просто переделать под киноформат музыку из одноимённой оперы Прокофьева и на том успокоиться. Бондарчук не успокоился, и в своеобразном конкурсе победил Овчинников.
Сюжет: окончательный разговор на коллегии министерства - кто же будет писать музыку к эпопее. Ведет заседание Е. Фурцева, министр культуры. У Овчинникова уже написаны мазурка, батальные сцены, вальс, еще несколько номеров, - собравшиеся прослушали, понимают, что это. Понимают и маршалы, приглашенные к обсуждению, и министры, деятели всех флангов, от мнения коих зависел вопрос. Музыкальные номера всем нравятся чрезвычайно. Но - молодость! даже консерваторию еще не закончил. Что скажете, молодой человек, в свое оправдание? "Возразить трудно, - сказал Овчинников, - но когда мы вспоминаем Пушкина, Лермонтова, Венивитинова..." Аргументы сильные, но кажутся недостаточными. Но ведь он дирижёр! Музыкант сделал паузу и добавил: "А по коридорам этого министерства - вы же видели - сегодня водят гостя нашей страны, очень молодого министра обороны Кубы..." Воцарилась тишина. И тогда Фурцева провозгласила: "Хорошее суждение! Речь не мальчика, но мужа!" И Вячеслав Овчинников был утвержден.
В фильме должна была мощно зазвучать патриотическая нота, для чего на том историческом отрезке требовался особый язык, и все участники процесса должны были чувствовать и сомыслить едино.
Позже в одном из интервью, вспоминая эпопею, Овчинников скажет:
"Достоинства Бондарчука можно перечислять долго. В шутку мы называли его Петром I. Никита Михалков хорошо о нем сказал: "В кинематографе он создал свою страну". Ведь в советское время в отношении русской культуры был своеобразный геноцид. Слово "русский" запрещалось произносить: все, что было русским, называлось советским. С Бондарчука мы начали говорить о русской культуре, русском кинематографе".
Сверхтребовательность Овчинникова к творчеству беспредельна, и мы регулярно узнаём, что "самого главного он еще не написал". Возможно, это правда. Его взыскательность беспощадна до чудовищного: он уничтожил почти половину написанного, причем, из того, что уже было признано. Об этой требовательности знают все его близкие. Знал и Бондарчук: "Ко льву в клетку не входить!" - говорил он, если кто-то давал о себе знать во время работы Овчинникова над сочинением или записью музыки.
Судьба, бывало, энергично подыгрывала его свойствам, доводя ситуации до абсурда: лет пятнадцать назад погиб архив библиотеки Государственного оркестра кинематографии. Там хранились единственные экземпляры нот оркестровых голосов огромного количества произведений Овчинникова, написанных одновременно с киномузыкой, а также те музыкальные номера, которые не поместились в фильмы. Непоместившихся всегда было изрядно. Например, в "Войну и мир" вошло семь часов музыки из написанных тринадцати. Для всех картин он писал с избытком, несмотря на то, что гонорар в те годы выплачивался только за 31 минуту киномузыки на полнометражный фильм; остальное - подарок композитора. В начале 90-х Вячеславу Александровичу понадобились оркестровые голоса, по которым он собирался восстановить некоторые партитуры. Зашел в архив библиотеки: чисто и тихо. И узнал страшное: все его ноты исчезли, старый архив более не существует, уничтожен за давностью.
...Говорить о музыке следует нотами, - этот афоризм повторяют, когда нет слов. В случае с Овчинниковым слов на самом деле часто не хватает.
Симфония № 1 ми бемоль минор, написанная еще в годы учебы в Музыкальном училище им. П.И Чайковского (при консерватории), в середине 50-х, она принесла автору молниеносную и оглушительную славу после первого же публичного исполнения в декабре 1960, состоявшегося в знаменитой Первой студии на ул. Качалова (Малая Никитская) в Москве, в Доме звукозаписи (ГДРЗ). За пультом БСО в тот день стоял великий дирижер А. В. Гаук, давался концерт современной музыки. Овчинников в зале. Вокруг - творческая элита страны. Началось. Двадцать четыре минуты космоса. На двадцать пятой минуте зал встал и, рукоплеща неистово, потребовал повторить симфонию на бис - целиком. (Такое было в истории музыке один раз - когда Брамс представил публике свою знаменитую Симфонию № 3. Исполнявший ее дирижер Ганс фон Бюлов повторил симфонию целиком.) Но А. В. Гаук сказал публике "Приходите на следующее исполнение!" В тот день, собственно, и С.Ф. Бондарчук впервые увидел Овчинникова.
Потом Симфонию № 1 В. Овчинникова исполнили в разные годы фактически все выдающиеся дирижеры и первоклассные оркестры. И это понятно: сколько ни слушаешь ее, потрясение не отпускает; сочинённая девятнадцатилетним юношей, она мистически втянула в свои двадцать четыре минуты многовековую русскую историю.
И я понимаю, почему тогда, в декабре 1960-го, переполненный зал встал и потребовал повтора целиком! Ведь не только доклады на съездах определяли духовный путь наших сограждан в советские времена! - не можем мы так плоско думать о поколении победителей. Полагаю, что в хронологической и интеллектуальной середине "оттепели", на подъеме, предощущалось и страстно желалось, что вот-вот зазвучит привольно и русская нота, - самостоятельно, самоценно, высоко. Кому поднять на новом этапе истории знамя Чайковского и Рахманинова? Русской музыке, долго бродившей под спудом, требовался новый голос всемирной мощи, такой, чтобы больше никогда ни у кого вопросов не возникало: особая страна или не особая, есть у русскости своё значение или нет.
И голос появился. Овчинников в своих первых же симфониях напомнил миру, что русское в культуре нашей страны имеет планетарное значение, потому что благие, животворные токи Божественного изливаются на Землю, прежде всего, через Россию.
Почти одновременно была написана симфония № 2. С ней Овчинников поступал (1955) в Московскую Консерваторию имени П. И. Чайковского.
Овчинников очень молодым получил славу и связанные с нею возможности. Его симфонической поэмой "Фестиваль" в 1957 году открывался VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве (в Большом зале Консерватории поэмой дирижировал А. Жюрайтис). Несколькими годами раньше, в 1953-1954 гг., у него появились в Москве друзья, которые потом долгие годы дарили его своей теплотой и преданностью: семья академика Н.Д Зелинского, семья протоиерея В. Д. Шпиллера, а особенно глубоко, надолго протянулись отношения Вячеслава с семьёй Михалковых-Кончаловских, куда ввёл его Андрей Кончаловский. Наталья Петровна Кончаловская любила Овчинникова, как сына, наравне со своими родными Никитой и Андреем. Овчинников подолгу жил в доме Михалковых. Переплетение встреч, музыкальных озарений, судьбоносных событий и привело к тому, что мировая слава нашла его именно в Москве.
Его жизнь в 1960-е годы описать я не берусь вообще - тут материала на много томов. По нескольку фильмов одновременно! Взгляните (см. выше) на хронологию и фильмографию! Музыка внутри, вне, кругом, - ему некогда ходить домой, и в 1962-1966 гг. Овчинников живет прямо на Мосфильме. В газете "Советская культура" даже вышла статья под названием "Пять лет добровольного заключения на "Мосфильме".
Жажда правды нередко приводила его к обстоятельствам, из которых можно было и не выбраться. Например, к отчислению из консерватории, из комсомола (1958). Патриотические порывы его души и ума укреплялись в дружбе с художником Ильёй Глазуновым и его женой Ниной, людьми, сыгравшими большую роль в формировании мировоззренческих основ Овчинникова.
Премии Ленинского комсомола и Московского комсомола позже, в 1970-е ему дали за музыку, а не за речи, что весьма колоритно: изгнаннику комсомола - две премии от изгнавшей организации. Правда, между этими сюжетами много лет и чиновных слоев.
Готовность всегда и во всём следовать своим убеждениям однажды сломала Овчинникову карьеру: на собрании в Союзе композиторов он призвал не подписывать коллективное письмо против Солженицына. Спустя шесть лет власти сняли с Овчинникова запрет на загранпоездки, но сохранился и до сих пор по инерции мистически действует своеобразный запрет на его имя. Не формально, конечно, а в зависшем, будто в ноосфере, принципе - "не наш человек", неподписант, своенравен.
Если коротко обрисовать кредо, которое всеми средствами отстаивал и в те, и дальнейшие годы Вячеслав Овчинников, мы опять вернемся к образу России и небесного её звучания. Россия ему важнее всего на свете, а почему - это уж надо слушать его музыку. Народ прекрасно понимает каждую его ноту. Стоило, скажем, "Народному радио" из Москвы передать всего несколько произведений по случаю 70-летия композитора, как полетели письма слушателей, демонстрирующие понимающую любовь и тоску по этой музыке, не исполняемой на родине.
В консерватории Овчинников обучался в 1955-62 гг. в классе профессора С. С. Богатырева, которого любил и уважал безмерно.
Дирижированию Овчинников учился уже в аспирантуре в начале 60-х, в течение двух лет у профессора Л. М. Гинзбурга. Отношения сложились великолепно: "Что такое музыка, мануальная техника и владение оркестром, этому научить нельзя, но можно научиться", - говорил профессор аспиранту, которого, как он считал, учить уже нечему. Результат впоследствии восхищал всех, кто слушал Овчинникова-дирижера. Дебютным был концерт в Колонном зале (1973): в вечере, посвящённом 100-летию С.В. Рахманинова, он исполнил свою "Элегию памяти Рахманинова" для хора, оркестра и сопрано.
Я была на многих концертах Овчинникова и до сих пор не могу забыть поведение зала: крики восторга, слёзы, горы цветов на сцене, громадная очередь в артистическую...
Способность входить в состояние других людей, растворяться в сопереживании отразилось на музыке Овчинникова в целом, но если читателям данного очерка захочется услышать, скажем так, эталонный вариант погружения в стихию другого, посмотрите фильмы А. Довженко "Земля" (создан в 1930 - восстановлен в 1971), "Арсенал" (1929; 1972) и "Звенигора" (1927; 1973). Черно-белые шедевры немого кино получили не только новую жизнь после восстановления их оригинальных авторских версий, но иное поле, душу, заговорили - и всё это благодаря музыке, виртуозно вошедшей буквально в каждый кадр, во все планы. Музыка Овчинникова (созданная им по предложению Ю. И. Солнцевой, вдовы режиссера) стала полноправным героем первого ряда. Она не уходит ни на секунду, она прорисовывает каждое движение актёров, каждый сюжетный ход, доводя, проявляя все идеи Довженко-художника и мыслителя так, будто они, режиссёр и композитор, вместе монтировали каждый метр и каждый звук. Время исчезает, нет ни секундного зазора между прошлым и настоящим, взаимопроникновение визуального и музыкального полотен полнейшее, невозможное, таких экспериментов история киноискусства не знает. Сергей Бондарчук как-то сказал в интервью: "Овчинников дал вторую жизнь фильмам Довженко. Его музыка стоит на уровне самих фильмов".
Елена ЧЕРНИКОВА. : «ВЯЧЕСЛАВ АЛЕКСАНДРОВИЧ ОВЧИННИКОВ»