Полина Рыжова (Газета.ru): В «Измене» есть все, что нужно, — замысловатый сюжет о неверном квартете, как у Вонга Кар-Вая в «Любовном настроении», эстетское любование серой российской действительностью, как у Звягинцева в «Елене», европейские актеры, театральное обаяние и мистическая дымка. «Измена» — идеальное кино на экспорт, аккуратная стильная мелодрама, которая при определенном ракурсе зрительского взгляда сойдет и за притчу. ‹…› Но, как назло, с международным признанием у фильма не сложилось. ‹…› И секрет такого положения дел, кажется, раскрыт в короткой реплике одного из героев фильма, следователя: «Люди не любят скучную жизнь — в общем, как и скучную смерть».

Антон Долин (OpenSpace.ru): Сделано так здорово, что даже отвлекает. Но и визуальное совершенство, вкупе с нарочитостью диалогов ‹…› мешает разглядеть в этой живописной абстракции хоть какие-то чувства. ‹…› «Измена» претендует именно на правду эмоций — но остается идеально стерильной от первого кадра до последнего, как приемный кабинет героини-врача, встречающей своего будущего возлюбленного во время диспансеризации. На какой бы истошный крик ни срывались отличные иностранные артисты, какие бы хляби небесные ни разверзал смутно угадываемый московский пейзаж, декларируемой с экрана боли и страсти решительно невозможно сопереживать. Это, конечно, не столько европейское кино, сколько мечта русского человека о европейском кино. Греза западника о других квартирах и костюмах, другой эротике и лексике, других чувствах и мыслях.

Лариса Малюкова («Новая газета»): Режиссер снял фильм статичный и внезапный, вне сентиментальности и психологической подоплеки, исполненный мрачного юмора. ‹…› В холодноватой нуаровой «Измене» можно найти стилистические отсылки к Шабролю (мастеру в криминальном жанре живописать удушающую атмосферу лжи за благонравным фасадом добропорядочных семейств), Ромеру (сюжеты из повседневной жизни, нетиражированные актеры, неразличимость вымысла и реальности), раннему Звягинцеву (попытка сконструировать мифологический микрокосм) и позднему Кубрику (непроясненные подробности жизни, галлюциногенность, хаотичные попытки обрести «идентичность мира и мозга»).

Андрей Плахов («Коммерсантъ»): На самом деле этот фильм имеет мало общего с теми, что обычно представляют российское кино в Венеции, Канне, Берлине. ‹…› Ему нельзя предъявить — ни в качестве достоинства, ни в качестве ущерба — никакой претензии на духовность, будь она оправданна или не вполне. Ее просто нет — этой категории, уступившей место другим: это саспенс, драйв, эротизм, но прежде всего непостижимая загадочность человеческой природы, неспособной познать саму себя и загнанной в порочный круг одних и тех же сюжетов. Вот почему история, рассказанная в первой половине фильма, с некоторыми вариациями повторяется во второй, но постичь ее горькие уроки никому из героев не дано.

Ольга Шакина («Искусство кино»): Еще на стадии съемок Серебренников заявлял, что хочет снять кино, максимально далекое от российских географических и социальных реалий, — кино об универсальной ситуации с участием архетипических персонажей. ‹…› Но неукротимые эмоции, входящие в базовый пакет настоящего русского режиссера, рвутся сквозь теплоизолированную ткань повествования. Желание пустить героиню полунагой вприпрыжку по снежному лесу сильнее желания зажать зрителя в углу пугающе подлинных эмоций, поставить его перед неразрешимой экзистенциальной вилкой, столкнуть с невозможностью катарсиса.

Сергей Уваров («Известия»): «Измене» не хватило прежде всего хорошего сценария. К «Изображая жертву» сценарий писали театральные драматурги братья Пресняковы, а в основу «Юрьева дня» лег текст постоянного соратника Сокурова Юрия Арабова. В новой ленте Серебренников «изменил» этим мастерам с Натальей Назаровой, у которой фильмография состоит в основном из сериалов, а главное — самому себе. Здесь нет ни выразительно показанного социума, ни ярких типажей, ни буйства режиссерской фантазии — того, что мы привыкли ждать от работ Серебренникова. Плодом этой «измены» стала картина, которая убедительно предостерегает от любых измен, как жизненных, так и творческих.

Д. Серебряная (TimeOut.ru): «Измена» оказывается фильмом неистребимо русским, убедительно свидетельствующим как о невозможности облагораживающей любви в обстоятельствах постсоветской России, так и, увы, невозможности подлинно чувственного кино. ‹…› История о том, какие причудливые формы может принимать самое живое чувство на свете, оказывается хроникой того, как все умерли и ничего не осталось, кроме ощущения неловкости.

Пресса о фильме «Измена» // Séance Guide. 2012.