Материал действительности опять-таки вполне точно и целесообразно определил принцип съемки, принцип построения кадра. «В кабинете съемочной группы «Великий гражданин» висела карикатура, изображающая режиссеров в поисках воображаемой точки съемки. Эта точка съемки, на поиски которой уходили рабочие часы, была причиной острот и насмешек. Эта «точка» выводила из себя оператора Кальцатого. И эта «точка» определяла в конечном счете изобразительный стиль картины. Задача заключалась в ведении действия внутри кадра так, чтобы игра актеров не прерывалась. Нужно было дать актеру возможность играть, играть свободно, играть с партнером.
Следовательно, нужно было так снимать картину, чтобы, не прерывая движения текста, свободно маневрировать внутри кадра, выхватывая в нем самое существенное, нужную деталь, и в то же время избежать скачков и неоправданных перемен точек съемки. Следовательно, точка съемки имела решающее значение. Она компоновала мизансцену. И кроме того, нужно было снять так, чтобы были видны глаза актера».
Камера А. Кальцатого в этом фильме стала движущейся. Она полностью подчинилась задаче передачи слова и психологии человека, второго плана, подтекста, которые стояли за этим словом, в одних случаях подтверждая, подчеркивая его, в других — противореча ему, выражая иной смысл. Крупные планы актеров — мимика, взгляд, точно донесенное слово — стали основным выразительным средством картины. Она была построена на внутрикадровом действии, на движении камеры и в этом смысле предвосхищала многие работы послевоенного периода.
История советского кино: в 4 т. Т. 2. 1931-1941. М.: Искусство, 1973. С. 179.