Заставка фильма вводит в рабочую атмосферу съемочной группы: идет репетиция симфонического оркестра, в это время готовится аппаратура, и, наконец, начинается запись музыки. Крупным планом — терменвокс — прибор, как писал один из журналов двадцатых годов, «для воспроизведения звуков электрическим путем» при приближении и удалении руки исполнителя к маленькой антенне. Аппарат мог настраиваться в различном по высоте диапазоне. И вот сейчас он дублировал широко распевную мелодию виолончели, напоминая своим тембром вокализирующий человеческий голос.
Этот эпизод органично вошел в фильм, рассказывающий о первых достижениях советской науки в области электротехники, радио, телевидения, об электрификации молодой советской республики. ‹…›
В 1932 году картина вышла на экраны страны и сразу же привлекла к себе внимание неординарным раскрытием актуальной в то время темы, художественными принципами образного и музыкального решения документального материала. ‹…›
Документально-хроникальные кадры этого фильма выразительны, естественны, правдивы (будто бы сняты несуществовавшим еще методом «скрытой камеры») и при этом одухотворены и поэтичны. ‹…›
Отары овец, наигрыши пастухов, национальные армянские танцы — и стремительное движение поезда, нарушающее эту пасторальную идиллию. Среди собравшихся на митинге — совсем еще молодая Мариэтта Шагинян. Она горячо, быстро, взволнованно говорит о разительных переменах, которые произошли в этих глухих местах всего за пять лет. Слышен шум воды в реке, расцвечиваемый поочередно возникающими возгласами английского рожка, гобоя, флейты на фоне упругого ритмического остинато виолончелей и фаготов и волнообразных пассажей арф. Музыкально-звуковой пейзаж постепенно истаивает, завершая этот один из самых поэтичных эпизодов фильма, в котором краски и звуки природы смешиваются с красками оркестра.
Ромащук И. Документальная поэтика // Музыкальная жизнь. 1984. № 20.