Отвечая на вопросы интервьюеров об исполнительнице главной роли в своем спектакле Чулпан Хаматовой, Кирилл Серебренников повторял одно и то же: она национальное достояние. После премьеры остается признать данное режиссером определение исчерпывающим. Хотя и хочется прибавить описания подробностей игры госпожи Хаматовой. Написать про то, как необъяснимо электризует она все сценическое пространство своей нервной энергией, как сплавляет упрямство и беззащитность, наивность и истовую веру своей героини, советской пионерки Маши Мухиной, ушедшей на фронт и ставшей безотказной полковой шлюхой. Как меняется в зависимости от содержания сцены ее пластика и фигура, как набухают мешочки под сузившимися глазами и расправляются потом блестками неподдельных слез, как пружинится ее тело в военных приключениях и расслабляется потом в цирковом полете. Кажется, само это необыкновенное существо подсказывает режиссеру замечательные мизансцены — вроде той, когда отчаянный бросок к борту грузовика, увозящего на фронт парней, превращается в балетную поддержку.
Кстати, само назначение Чулпан Хаматовой на роль Мухи должно было бы подсказать наиболее возбужденным борцам против «очернения» славной военной истории (а они, естественно, уже клубятся вокруг премьеры), что даже формального повода для истерики предоставлено не будет. Госпожа Хаматова не из тех актрис, которых разумно использовать для показа бьющей наотмашь правды жизни в неприглядных формах самой жизни. Правда, роман Михаила Кононова, а вслед с ним и спектакль начинается так, как сотни произведений о войне: девочка приехала к бабушке на лето 41-го, тут напали немцы, все смешалось, и попала она на фронт. Но затем автор превращает героиню в окопную давалку, свято верящую в то, что таким образом она помогает одолеть врага, чтобы потом, сведя ее с ума от увиденного на войне и лишив жизни, действительно превратить в святую, в заступницу, ведущую за собой войска.
<...>
Должанский Р. Судьба барабанщицы // Коммерсантъ. 04.03.2005
Никакой голой пионерки в «Голой пионерке» нет. Чулпан Хаматова, играющая Муху, все два с половиной часа одета: либо в гимнастерку и кирзачи, либо в цирковое трико с блестками. Это когда Муха превращается в Чайку и отрывается от земли...
<...>
«Голая пионерка» располагала не слишком перетрудиться, потому что сюда призвали Чулпан Хаматову. А присутствие Хаматовой — это уже на три четверти готовый спектакль, фильм, сериал. Как всегда, она чудесна, как всегда, поражаешься, откуда у такого воробушка такое бронебойное обаяние. Однако уже ощутим момент эксплуатации и самоэксплуатации. В «Голой пионерке» Хаматова выдает всю свою ничем не сдерживаемую эмоциональность, пронзительные надсадные крики, существование на грани истерики, весь свой контрастный диапазон — от хулиганистой пацанки до воплощенной женственности. Причем выдает не только на земле, но и в воздухе, головокружительно кувыркаясь на лонжах. Советский цирк, ля-ля-ля, ля, ля-ля-ля-ля... Вокруг Хаматовой почти сплошь массовка. С отдельными выходами на вторые роли. Колоритный образ несостоявшейся Мухиной свекрови — у Тамары Дегтяревой. В девичьих снах ведет свекровь лютую битву с генералом Зуковым, отвовевывает у него душу будущей невестки, пытается достать красного дракона метким плевком...
Ямпольская Е. Так победили... // Русский курьер. 10.03.2005
<...>
В ассортименте также монтаж аттракционов — в прямом смысле слова, с полетами на лонжах и жонглированием кольцами, которые тут же превращаются в нимбы: ловко, ничего не скажешь. Но хлеще всего главный элемент сценографии (художник — Николай Симонов): поставленный вертикально дощатый пол с огромной щелью посредине — а из нее сияние исходит. В эту светоносную вагину и уходит в финале великомученица Муха, надев сапоги носками назад. Сделано, конечно, находчиво и доходчиво: не метафора, а прямо наглядное пособие. Но рождение трагедии из духа советского цирка как-то все равно не получается, а выходит нечто среднее между соц-артом и лубочным житием.
И это, между прочим, вдвое увеличивает ценность работы Чулпан Хаматовой, умудрившейся ни разу не сфальшивить, изображая Мухину невинность, Мухину глупость и даже делая из Мухи икону. Она не юродивая, как в романе, а просто среди этого эффектно обустроенного балагана играет что-то и в самом деле честное пионерское.
Зинцов О. Без галстука // Ведомости. 04.03.2005
<...> Пожалуй, никогда еще Серебренников так открыто не доверялся какому-то одному актеру, выразителю его мыслей и чаяний, не был так открыт в актере. В данном случае — в актрисе, Чулпан Хаматовой, играющей заглавную героиню. Игру которой можно и интересно описывать по минутам, в мгновенных вспышках и переменах так и не взрослеющей детской, скорее, мальчишеской, чем девчоночьей эмоции.
<...>
Белые гимнастерки, красные галстуки, красная шинель Первого... Не ирония, скорее, гиперреализм, который позволяют себе художник по костюмам Евгения Панфилова и сценограф Николай Симонов. Гиперреализм на грани соц-арта. Но искренность Чулпан Хаматовой, которая играет трепетную пионерку Муху беззаветно преданной делу партии и советской Родины, не допускает иронической усмешки, естественной при рассмотрении соцартовских опусов Комара и Меламеда. В спектакле Серебренникова всё, конечно, на грани и тем не менее — всерьез (и надолго — два с половиной часа без антракта!).
Заславский Г. Сталинские щепки // Новая газета. 04.03.2005