На втором курсе появились у нас ещё два предмета — «сценическое движение», которое вёл известный режиссёр, ученик и соратник Мейерхольда Владимир Николаевич Соловьёв, и «мастерство актёра», которым занимался главный режиссёр театра и сменивший Юрьева директор студии Николай Васильевич Петров.
Владимир Николаевич Соловьёв учил нас располагать своё тело в сценическом пространстве. Он задавал нам тематические этюды: а как тот или иной персонаж должен двигаться в тех или иных предлагаемых обстоятельствах? Раздвинув руки, согнутые в локтях, высоко поднимая локти (в пальцах обязательно зажата папироса), сильно сутулясь, широко шагая по классу, он походил на птицу с подвязанными крыльями. Казалось, распрями он эти крылья, взлетит под потолок и будет парить над нами, посыпая табачным пеплом. Увлёкшись, он мог сунуть в карман горящую папиросу, карман тлел и дымился, он не замечал этого, и только наш крик:
«Владимир Николаевич, вы горите!» — заставлял его спохватиться.
У Соловьёва была интересная манера речи. Главным образом проявлялась она тогда, когда он старался быть особенно убедительным. Тут слово могло разлетаться на части, не считаясь ни с какими правилами.
Разбирая Гамлета, помахивая локтями, он говорил: «Так вот, эта самая Гертруда баш понимаете ли — маков не износила...», и это «понимаете ли», вставленное между двумя слогами, придавало особую выразительность.
Однажды на уроке он вдохновенно объяснял ученику:
— Этот стол будет изображать гору... Вы дикарь... — Локти взлетели вверх, седоватые брови удивлённо приподнялись. — Вы подползаете к столу с обратной стороны... Мы вас не видим... И вдруг из-за горы появляется... эта самая штука...
— Какая штука, Владимир Николаевич?
— Как какая? — В глазах возмущение непонятливостью. — Ваше ли — понимаете ли-цо!
Иногда он вперялся в ученика долгим внимательным взглядом. Неприглаженные брови недоумённо лезли вверх, будто он удивлялся собственным мыслям. После длинной паузы задумчиво произносил: «А может быть, у вас и получится...» Таинственный смысл этой фразы навсегда остался неразгаданным.
Кажущаяся неряшливость ничуть не роняла его в наших глазах, а сероватая щетинка подбородка и щёк (не всегда успевал побриться) нисколько не портила его симпатичного лица.
Елена Юнгер. «Все это было, было, было...». СПб. «Петрополис». 2016