НАТ. УЛИЦА ГОРОДА\У ГОРКОМА

Бегут ноги сами по себе, голова вбок. От огня глаз не оторвать. Там, за городом, на АЭС пожар гуляет, и венттруба над блоком вдруг свечой во тьме встала! И по улицам напролом инструктор Кабыш, по газонам, цветам. К горкому партии, ноги знают. А начальство все равно скорей, всегда впереди. Уже вниз они навстречу по ступенькам, «рафик» как раз подкатил.

Кабыш в последнюю минуту в ряды нестройные втесался.

Кабыш: Это такое чего?

Горкомовец 1: Мирный атом, чего. Крыша вон опять у них. Как в позапрошлом.

Кабыш: Шибко пламя высокое, нет?

Горкомовец 2: Так битум с керамзитом кровля. Уже обком к нам в гости на огонек.

Не до разговоров, торопятся. Верхушка партийная, инструктор дверцу предусмотрительно распахнул, уже при деле был.

Еще прокукарекал вовремя Кабыш: Подарок нам на Первомай! Как подгадали к  празднику!

Секретарь из «рафика» даже высунулся.

Секретарь: Кабыш, родной! Да как серпом по яйцам!

Дверцу перед ними сам, они же и захлопнули у него перед носом, чуть не прищемили. Внутрь не пустили, нет. И еще не задавили едва, пока на пожар разворачивались, инструктор кузнечиком отскочил.

НАТ. ШОССЕ

Лишним постоял Кабыш и на огонь далекий опять побежал.

Может, даже быстрей еще. На своих двоих по шоссе за начальством вслед. У каждого свой транспорт.

НАТ. У РЕАКТОРА

Погасили, пока бежал. Пламя у Кабыша на глазах вниз и вниз сползало, и осталась над блоком вместо свечи труба обгоревшая. И брандспойты огонь уже на крыше в клочья рвали, до конца душили, все. Канал технологический под луной заблестел, пейзаж сразу вернулся. И выплыл из ночи пруд-охладитель перед АЭС, рыбаки на мощеном берегу, им все нипочем было.

НАТ. ПРОХОДНАЯ СТАНЦИИ

В проходную инструктор влетел, в ворота распахнутые, не останавливался. Пожарные, черные от копоти, возле машин рукава скатывали, сами себе фарами светили. А Кабыш без устали в полутьме по территории все рыскал, пока «рафик» не разглядел.

НАТ. У КОРПУСА УПРАВЛЕНИЯ СТАНЦИИ

У корпуса управления в сторонке стоял, к стене незаметно приткнулся. И пустой, конечно, без пассажиров.

ИНТ. КОРИДОРЫ СТАНЦИИ

И догнал он начальство, по коридорам длинным пометавшись, — из кабинета вышли, никуда не делись, вот они. Но вроде как вдруг размножились, среди своих теперь еще чужие были, и военный даже с ними, генерал. Шли по коридору быстро, молча, и Кабыш скромно в хвост им пристроился.

Но тут свои, за чужими семеня, будто почувствовали и оглядываться стали, знаками недовольными его останавливать, от процессии отрезать. А потом, не вытерпев, один развернулся и в обратную сторону грозно пошел — к Кабышу прямиком, к нему. И это секретарь был.

Секретарь: Ты здесь чего?

Кабыш: На пожар.

Секретарь: Потушили когда, герой?

Да нет, улыбался уже секретарь, зря инструктора напугал.

И за плечи даже по-свойски его обнял, повел. Постарше был, но тоже молодой.

Секретарь: Ладно, Валерка. Я сам до такой степени пересрал с этим атомом мирным, прямо себя не помнил. Это ж такое могло, чего нам головой вообще не понять, да? Невозможно и лучше человеку не надо, вот такое… кранты, Валерка, вот до сих пор трясет, чуешь?

Кабыш: Да.

Секретарь: А ты вроде спокойный.

Кабыш: Нет.

Очки у секретаря и впрямь от волнения запотели. Но вел и вел упорно Кабыша по коридору в обратную сторону, на выход, объятие железным было.

НАТ. У ПРОХОДНОЙ СТАНЦИИ

И прошли они мимо пожарных опять к проходной, жизнь обратно отматывая. И секретарь все шаг ускорял. Но вздыхал уже с облегчением.

Секретарь: Отбой, Валерка, всё. Бак, конечно, жахнул у них, СУЗ этот аварийный, не без того. И рады малость плюнули, как водится. Но реактор нормально, главное. Реактор, понимаешь ты, нет?

Чуть не бежал уже секретарь, Кабыша за собой тащил. Еще на ходу подбадривал:

Секретарь: Ты это… ты поспи иди, а утром ко мне на свежака, с праздниками надо шевелиться или как? Кросс, концерт там, мероприятия, чего у нас после митинга, надумал?

Кабыш: В общих чертах.

Секретарь: Ничего не отменяется.

Кабыш: Да ясное дело.

Секретарь: Наоборот. Вроде теперь реабилитироваться за атомщиков должны, это тоже понятно?

Кабыш: Утром, как штык!

Не сомневался Кабыш.

Секретарь сам его за ворота вывел, только там отпустил.

Секретарь: На трибуне на праздник со мной встанешь, заметано?

Кабыш: Спасибо, Сергей Петрович.

Секретарь: Под трибуной свое отходил, считаю.

Кабыш: Да.

Секретарь: Отбегал! (засмеялся секретарь, шутку приберег). Кросс три километра за начальством… рекордсмен, елки!

Кабыш тоже смеялся.

Секретарь: Ну, чего не идешь? Иди. Можешь даже шагом.

Расходясь, они еще обернулись разом друг на дружку. И Сергей Петрович пальцем на всякий случай погрозил.

НАТ. НА ТЕРРИТОРИИ СТАНЦИИ

Не зря начальник инструктора за собой, поводырем он его.

Маловичко: Давай четвертый этот, где он хоть есть у вас тут, такой-сякой? Показывай! Давай!

ИНТ. В МАШИНЕ

В «Волгу» за ними еще из свиты протиснулись, кто догнал. Поехали в полутьме по территории. Начальник впереди с водителем сидел:

Маловичко: Горелик, у тебя шкала там какая?

Прибор у дозиметриста наготове был:

Горелик: На Хиросиму хватит.

Маловичко: Давай. Паникеры никак не смерят!

Кабыш в роль вошел:

Кабыш: Налево. Еще разок. И еще. Так. Направо теперь. И все, прямо пошел, не ошибешься!

Маловичко: До упора! (не колебался начальник).

Контуры строений с трубой обгорелой из ночи выдвигались. Огня не было, в недрах глубоко все громче реактор бухал, дым черный выбрасывал.

Начальник оценил:

Маловичко: Ух, сердится старик! На нас, Горелик?

Горелик: Да пацан он, парубок. Семьдесят пятый год запуска! (отвечал в тон ему дозиметрист).

Маловичко: Ах, ты шкода какая! Вот ремня!

Горелик: В отца весь!

Маловичко: Это кто ж у него?

Горелик: Конструктор Доллежаль!

Запищал прибор, среагировал. Начальник не слышал будто, стал еще дозиметриста дразнить, мало было:

Маловичко: Да нет, Горелик! Все ты!

Горелик: Чего это?

Маловичко: А, Горелик!

Дозиметрист серьезным стал:

Горелик: Триста! Триста с хвостом! Четыреста рентген, вы чего!

Маловичко: Не ври, Горелик! (смеялся все начальник).

Горелик: Электроника!

Маловичко: Вот тем более!

Горелик закричал:

Горелик: Графит вон на земле! Крышка! Реактору крышка! Все! Назад! Пятьсот! Да вы чего, куда!

Впереди завал был, конструкции покореженные, обломки бетона в полумгле… и от графита и впрямь черно!

Ослеп начальник, оглох:

Маловичко: До упора!

Горелик: Шестьсот!

Дозиметрист прибор бросил, водителя сзади душил: Горелик: Куда! Назад! Крышка! Нам! Все!

Водитель растерялся, что делать, не знал, слушать кого. В лихорадке передачу все не туда втыкал. И когда заглохли, завести уже мотор не мог, завала напротив как раз встал, подгадал.

Начальник пожурил его:

Маловичко: А на свечи не жидись, сколько раз я тебе!

И водитель в ответ огрызнулся еще, успел:

Водитель: Сколько! Да я их только вот! Чехи эти все фуфло суют!

НАТ. НА ТЕРРИТОРИИ СТАНЦИИ

И тут в голос начальник закричал. И всех скорей наружу тело толстое вывалил, побежал. Сразу ужас его, наотмашь.

На ходу быстроногого инструктора прихватил, ловок стал, вдруг проворен. И умело им от реактора прикрывался, от лучей невидимых, пригодился Кабыш.

Пятились и в грязь упали, в лужу, что пожарные налили. И отпрыгнул подальше инструктор, но уцепился толстяк опять, ванькой-встанькой вскочил, тут как тут. И обнял снова, не пускал и все к реактору коварно разворачивал, хватка мертвая оказалась:

Маловичко: Я Маловичко, второй секретарь обкома!

Кабыш: Знаю!

И заорал уже в объятиях Кабыш как резаный, без надежды.

Из сил последних рвался, ношу непосильную стряхивая, и толстяк в отчаянии ему в руку зубами впился. Ударил инструктор Маловичко в лицо, рефлекс опять сработал, другой. И, чуть не с зубами руку выдрав, побежал от начальства прочь. Быстрей еще, чем вслед.

А водитель все у «Волги» своей столбом стоял, голова кругом шла. Машина, вот она, четыре колеса, а смерть где?

ИНТ. ОБЩЕЖИТИЕ. КОРИДОР

Ход ночной такой набрал, что уж и не затормозить, казалось, было, не остановиться совсем. Но жизнь треножила с утра, повязала мелочно, никуда не делся. В общежитии в комнату постучал:

Кабыш: А Вера где?

Соседка: В душе.

Кабыш: А душ?

Соседка: Направо.

Кабыш: Это от меня направо, как?

Соседка с койки подмигнула лихо:

Соседка: Налево иди, не ошибешься!

И как путы на ногах, все. По коридору Кабыш поплелся.

И возле женской душевой часовым встал, а купальщицы распаренные из дверей навстречу шли и шли. Удивлялись и халатики без спешки запахивали:

Девушка: Кабыш Валик! Ты маньяк!

И вот одну распаренную такую схватил он сразу, только высунулась. Ничем непримечательна была, в халатике тоже и с чалмой из полотенца еще на голове. По коридору поволок ее молча, опомниться не дал. И бежала женщина рядом, спотыкаясь и таращась, как он. 

ИНТ. КОМНАТА В ОБЩЕЖИТИИ

В комнате сказал, когда вернулись:

Кабыш: Ты это… ты быстро. Одевайся. Быстро.

И сам раздевать стал, наоборот. Это он, как мог, помочь пытался. Потому что совсем от напора такого растерялась и без движения стояла. И даже сама к нему подалась покорно вдруг, показалось. Затрещал халатик несчастный в руках неуклюжих. И соседка из комнаты выскочила, среагировала.

Тискал все жертву инструктор, сам уже не знал, чего хочет, запутался. Но опомнилась женщина, в грудь кулачком его яростно ткнула, за слабость свою мстя:

Вера: Кабыш, ты чего? Нет, это чего вообще такое? С граблями своими! Ну-ка, юмора не поняла! Да ты откуда вдруг взялся?

Еще синяки разглядела у себя на локтях и, всхлипнув, сама на него набросилась, молотила бессильно. Он и не загораживался, не имело значения:

Кабыш: Давай. Поезд сейчас.

Она передразнила:

Вера: Вот сейчас прямо?

Кабыш: Да. Быстро. На вокзал.

Вера: Ой, бегу. И куда ты меня?

Смеялась и перестала вдруг испуганно. Потому что отразилось его лицо в ее лице:

Вера: Валик, что? Ну, говори? Что?

Вытянул из себя:

Кабыш: Реактор грохнул.

Вера: Реактор?

Нет, не выговорить было…

Кабыш: Он совсем грохнул. Ночью. Да. Взрыв. Атомный взрыв.

Не поняла женщина, совсем растерялась.

Вера: И чего?

Кабыш: Радиация. Ты собирайся. Чем скорей.

Вера: Да. (только кивнула она уцелевшей чалмой).

И догадалась:

Вера: А это вот что ночью они как раз свои испытания? Ну, плановые? На четвертом?

Кабыш: Как раз.

Все посреди комнаты стояла, ни с места.

Вера: И не объявляют ничего, смотри, все в молчанку! А ты это откуда, Валик, секреты? По линии своей по партийной?

Кабыш: По линии, да. 

Засмеялась она:

Вера: Кривая линия какая! В женскую общагу занесло!

И закричала:

Вера: Нет! Валик! Ты думай, чего говоришь! Головой своей! Облучился, правда, что ли? Мозги расплавились? Да не может! Не бывает! Нет!

Ведь если не выговорить было, так уж и поверить тем более. И на койку села, ладонями закрылась.

Вера: Боже мой!

Словам не верила, только лицу его.

Вера: Валик, с ума не сходи, я сойду!

И сошла, все. По комнате металась:

Вера: Деньги! Так! Есть! Паспорт найти еще, паспорт!

И полетело время у них одинаково, секунды скомканные. У нее, может, быстрей еще. Бегала по комнате чуть не голая, он не отворачивался. Забыли, что женщина с мужчиной.

Кабыш: Скорей, Вера! Давай! Скорей!

Собралась и встала перед ним:

Вера: Нет паспорта! Нигде нет! И чего теперь? Как?

Кабыш улыбнулся криво.

Кабыш: Полотенце зато на голове!

ИНТ. ОБЩЕЖИТИЕ. КОРИДОР

И в коридор они вырвались, побежали. А там на пути женщины заставой встали, поджидали:

Женщина 1: А, попались! Это куда это вы? Какие-то не такие!

И пробивались Кабыш с Верой с лицами ожесточенными, локтями все да кулаками, и стражники их нежные охали обиженно. Но любопытство сильнее все равно было:

Женщина 2: Валик! Верочка! А чего такое? Вдруг вместе вы?

И вслед еще одна прокричала:

Женщина 3: Верок, а что сменами махнулись, не забыла? Ты смотри там, в ночь тебе!

НАТ. УЛИЦА ГОРОДА/ПАРК

На улице за руку ее он на буксире потащил, локомотивом сам.

Кабыш: Нажмем! Провозились! Давай!

Спросила, сзади каблуками цокала:

Вера: Валик, правда, а чего ты ко мне вдруг?

И пробурчал Кабыш:

Кабыш: Сам не знаю!

Прохожие шли уже, в выходной не спешили. Семействами целыми, с детьми. И на парочку с утра резвую оглядывались, удивляясь. А кто и отскакивал вовремя, чтоб под ноги не попасть, под копыта. Ведь, правда, затоптать могла, без дороги мчалась, напролом.

Но, оказалось, человек еще с ними рядом бежит, и не заметили.

Очкарик: Валера (стал он хвастаться), ты смотри на меня! Нет, смотри, какой! Сам не верю! Пан спортсмен!

Рта, глупый, не закрывал в трениках своих растянутых.

Очкарик: Вот решил: сейчас или никогда! Утро! Воздух! Ложкой хоть! Морально-волевые, Валера!

Сворачивали, отвязаться не могли. Только ходу за ними прибавлял, спаррингу радуясь.

Очкарик: Валера, ты там это, на ушко Петровичу, если что! Уж я так и этак! Хор с Заречья на праздник, а расселять куда? И ребята все хорошие комсомольцы, так уж голову обломал!

В рощицу с мостовой побежали, сквозь кусты напрямик.

И отстал очкарик, по ухабам поостерегся.

И Вера задыхалась уже:

Вера: Валик, не могу я! Все, все!

Кабыш: Поезд! В обрез совсем!

И тут за деревьями с пригорка реактор увидели. Будто сам к ним придвинулся, без ног шагнул вдруг. И все ухал недовольно, дымом черным плевался в ясный день.

Встали Кабыш с Верой и стояли завороженно, без движения. И,спотыкаясь, с пригорка помчались. Покатились, кусты ломая.

На дорогу выбрались и опять бежали. Только Вера теперь вдруг быстрей него была, за руку сама тащила. И обернулась когда, увидел Кабыш близко ужас в глазах, губы дрожали.

Вера: Валик, Валик!

Целовал, оторваться не мог. Сцепились посреди улицы, а расцепиться никак уже. И стояли, обо всем позабыв.

Вера: Надо было, чтобы грохнуло! (прошептала).

И засмеялась, он все не отпускал.

Вера: Поезд, Валик!

НАТ. ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ

Бегом снова. Марш-бросок еще последний. За углом площадь открылась, двухэтажное здание вокзала. И кончилось вдруг все, что началось только. Потому что споткнулась Вера и встала.

Вера: Каблук!

Кабыш: Что?

Вера: Каблук сломала!

Кабыш посреди площади закричал:

Кабыш: Да что ж ты в них, догадалась!

Вера: Они выходные мои!

Кабыш: Так я и говорю!

Она тоже закричала:

Вера: Так выходной сегодня, нет?

Кабыш опять ее схватил:

Кабыш: Да босиком! Поезд! Верка! Все!

Вера: Сейчас, Валик, ага!

Все кивала Вера и сама ни с места, еще упиралась. И, руку даже вырвав, каблук свой подняла, без толку прилаживать стала.

И поезд лязгнул близко где-то, двинулся, всё. Проводники невидимые дверьми захлопали. И загудели под вагонами рельсы.

Стояли. Вера лицо ладонями прикрывала на свой манер.

Кабыш: Ладно.

Надо было еще утешать:

Кабыш: Ну, чего ты, чего?

Вера: Что ты меня не бросил.

Кабыш: Так хорошо, нет?

Она всхлипнула:

Вера: Мог ведь сам!

Кабыш: А я думал, туфли жалко.

Сразу ладони от лица отняла:

Вера: Валик, я что подумала, слышишь?

Кабыш: Что подумала?

Вера: А Томка сегодня с утра как раз, в универмаг импорт завезли, лодочки румынские, как?

Кабыш: Да.

Вера: Что да?

Кабыш: Идем.

Вера: Нет, правда, а дальше как же мы, когда вот без ног я, смотри, босая? Что, нет, Валик?

Шли уже, шли. Но еще проверила:

Вера: И куда мы?

Кабыш: К Томке.

Получилось, сам и повел босиком, только в сторону другую.

И слезы высохли, как не было.

ИНТ. ОБУВНОЙ МАГАЗИН

И мерила лодочки эти, пару за парой, и все не то да не так ей, с ума сошла. Еще обязательно со стула вставала, Кабышу демонстрировала, и он всякий раз подмигивал одобрительно. Томка с коробками туда-сюда скакала, с ног уже сбилась, подружке стараясь угодить. И очередь роптала напрасно.

И раз подмигнул еще во время Кабыш, и тихонько по залу пошел с улыбкой приклеенной. А потом быстрей все, быстрей, покупателей субботних тесня.

НАТ. НА ГОРОДСКОЙ УЛИЦЕ

И на улице, не таясь, со всех ног побежал. Голову в плечи в испуге вобрав, сам не знал, куда.

На перекрестке в грузовик на ходу вцепился, в борт задний, не думал. И под тент когда затащили, по коленям вглубь скорей шмыгнул, в угол среди инвентаря забился.

А пассажиры на лавках своих плотней только сдвинулись, ждали будто.

Пассажир 1: Это кто ж такой-сякой к нам, ну-ка?

Пассажир 2: Да Валера кто, Кабыш Валера! Со словом партийным!

Бутылка у них там под тентом плавала, в чем все дело, от одного к другому причаливала.

Пассажир 3: Слово, Валера! С арматурного мы! На сельхозработы в выходной, вот такие! Союз рабочих и  крестьян! Ура!

И до Кабыша очередь дошла.

Пассажир 4: Глотни, Валера! А то лупишься страшно! Выпил гость и обратно полез, на выход. По коленям опять, по инвентарю, как-нибудь. И наружу вывалился, был таков.

Обиделись хозяева, вслед высунулись.

Пассажир 2: Валера, а чего такое? Закусил бы хоть!

НАТ. УЛИЦА ГОРОДА

А Кабыш не оглядывался, забыл уже. Потом холодным страх вышел, и он с лица его стирал, как после приступа. И в универмаг обратно мчался, куда ж еще ему.

ИНТ. ОБУВНОЙ МАГАЗИН

Вера на месте своем вечном сидела, на стуле примерочном. И Кабыш на свое встал, успел.

И опять поднялась она, но с трудом уже улыбку прятала.

И подмигивать не пришлось, другое нужно было:

Вера: Валик, а ты это, ты десяточку наскребешь?

НАТ. УЛИЦА ГОРОДА/У МАГАЗИНА

На улице жестом широким туфли старые в урну швырнула.

Вера: Невезучие!

И не поняла, когда Кабыш вдруг к себе без слов прижал.

Вера: Валик, чего ты?

А он держал все, не отпускал.

НАТ. УЛИЦА ГОРОДА/ПЕРЕКРЕСТОК

Но стали они друг дружку в стороны разные вдруг тянуть, кто кого, опять не слава богу.

Вера: Валик, подожди!

Кабыш: Нет! Все!

Вера: Паспорт где, вспомнила! Идем!

Кабыш: Без паспорта!

Вера: Да как же без документов я, куда?

Кабыш: Закудахтала! Слышал уже!

Чуть не до драки они. Повисла на нем:

Вера: Валик, паспорт в ресторане у ребят, у них! За гитару в залог оставили! Свои тоже все за инструменты поотдавали! Да мы сейчас возьмем пойдем, мы быстро! Ну, Валик, понял ты?

Кабыш: Про паспорт?

Вера: И про ребят?

Кабыш: Я про туфли понял.

И стряхнул он ее с себя. Один пошел, сам, не оборачиваясь.

Но догнала, тут как тут. И следом поплелась, как на веревочке.

Кабыш: А в ресторане чего ж они, ребята? Самое время выбрали, нет?

Вера головой даже покачала с укором.

Вера: Они не знают, что самое, Валик. Мы только с тобой. Они работают.

Кабыш: Жадность фраера сгубила, называется.

Вера: Называется — суббота.

Он согласился:

Кабыш: Это да. Всем чесам чес.

В голосе она тоску услышала.

Вера: А, вспомнил? Как с ними сам пять лет на барабане!

Кабыш: Забыл, наоборот.

НАТ. У РЕСТОРАНА

И засмеялась Вера. Потому что возле ресторана уже стояли. И Кабыш встал, не понимая. Шел и пришел, сам и привел, чудеса!

Кабыш: Понимаешь, нет, что в городе нельзя, смерть вообще, понимаешь?

Вера: Да, да!

Кабыш: Минуту каждую, прямо сейчас вот!

Вера: Понимаю!

И замахнулся на нее, не ударил чуть. Сама рука пошла и в карман спряталась сама.

Вера разглядела:

Вера: А с рукой чего?

Инструктор и забыл:

Кабыш: Собака тяпнула.

Вера: Бешеная!

Кабыш: Всего скорей. Да. Ты прости.

Двери ресторана хлопали. Гости с цветами шли и шли, на свадьбу, не иначе.

Вера: Туда — обратно я, быстро.

Кабыш: Давай.

Но она все не уходила. Лицо вдруг испуганным стало:

Вера: А если не остановится больше? Ну, мимо поезд?

Кабыш: Это как так?

Усмехнулась, знала будто:

Вера: Да кому такие нужны радиоактивные?

Кабыш пробормотал, нашелся:

Кабыш: На машине мы. Проголосуем.

Нет, в угол решила загнать:

Вера: А если… если оцепили уже? Тогда чего, как?

Засмеялся он, его была очередь:

Кабыш: Так на каблуках, Верка! Каблуки новые!

Все, к дверям пошла за гостями вслед. Обернулась:

Вера: А ты со мной?

Кабыш: Паспорт чей?

Обещала:

Вера: Да, Валик, сейчас я!

ИНТ. В РЕСТОРАНЕ

И пропала, конечно, потерял ее. На сцене с микрофоном плясала уже и пела. Прическа, платье, другая совсем. Поцелуй ему воздушный издали послала, когда в зал ворвался.

Пробивался яростно к ней, отчаянье на лице. Но опять жизнь на ходу стреножила, по рукам-ногам повязала ласково, никуда не делся. В толпе свадебной схватили Кабыша, в объятия заковав. И на пол даже от избытка чувств уронили, в глаза его сами пьяно таращась. А что отбивался изо всех сил гость, выкрикивал непонятно, так все равно получалось, вместе со всеми радуется.

Еще подстегивали, мало все было:

Голоса: Кабыш, давай! С нами, Валерка! Явился, родной, не запылился! Лучше поздно, чем никогда! Давай! Три свадьбы комсомольские зараз!

И вписался Кабыш в толпу лихую, в танцы до упаду, кричи не кричи. Вроде сам загулял и уняться не мог никак, так ведь и не мог он. 

Миндадзе А. В субботу. Фрагмент литературного сценария. // Сеанс. 2007, №37-38