Для съемок картины «Зеркало» был восстановлен со скрупулезной точностью, с соблюдением малейших деталей дом, где режиссер провел детство ‹…›. У Алексея неотступно стоят перед глазами картины детства, однако вернуться в ту жизнь он не может и умирает. Смерть Алексея дается метафорически. С его руки слетает голубь — символ духа. Дух покидает бренное тело.

Экранное бытие Алексея разворачивается в трех временных пластах — сейчас и тогда: в воспоминаниях о раннем детстве и отрочестве. Сейчас у героя распались связи даже с самыми близкими людьми — с матерью, с женой; его жизнь исполнена непонимания, отчужденности. Этими состояниями и характеризуется в фильме теперешнее бытовое время. Качественная определенность той, давней полосы жизни — принципиально другая. В первой же сцене воспоминания проносится по траве ветер и тревожно колышет высокую, податливую зелень. Ближе к концу ленты воздушный порыв повторяется — более мощный, почти неистовый. От него гнутся кусты, опрокидывается на садовом столике крынка с молоком. В обоих случаях тут не просто атмосферное явление, но «дыхание сфер». Еще в одной «детской» сцене полыхает пожар, горит зажженный молнией сарай: огонь тоже пришел из сфер. Юный Алеша постоянно ощущает, что вокруг него клубятся и бурлят вселенские, мировые силы. Существование маленького героя протекает под знаком близости к ним. Динамика этих сил предопределяет в фильме характер давней поры: вселенское, космическое время тогда еще не отделилось от бытового, еще возможен контакт героя с мирозданием, утерянный взрослым Алексеем.

Заглавие картины заставляет видеть его судьбу в особом свете. ‹…›

В памяти Алексея как в зеркале отразились детские годы, слитные с мировым, вселенским временем. Повторить это слияние в теперешнем взрослом бытие герой уже неспособен. Его грех и трагедия — в невозможности воссоединения двух времен: бытового и космического.

Михалкович В. Андрей Тарковский. М.: Знание, 1989.