Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
«Умирающий лебедь»
Новелла Зои Баранцевич
Зоя Баранцевич

Умирающий лебедь.

НОВЕЛЛА.

1.

По берегу моря, в солнечный ясный день, шли двое: старик и девушка. Шли молча. Изредка старик дотрагивался до плеча девушки и показывал рукой на море:

— Гизелла, смотри, какое сегодня море.

Она поднимала на него большие печальные глаза и смотрела вдаль.

2.

Красивая, уходящая в горы, тропинка у берега моря.

У подножия сидят на берегу: старик и девушка. Она застыла на камне неподвижно, как статуэтка, и смотрит на разбивающиеся у ее ног волны. У него в руках удочка:

— Ты не пойдешь со мной на выступ? — спросил старик.

Она отрицательно покачала головой и осталась сидеть на месте.

Старик пошел дальше, сел на выступе большого камня и закинул удочку.

По тропинке сверху шел человек. Он осмотрелся по сторонам, увидел Гизеллу и подошел к ней:

— Вы не видели, здесь не пробегала большая собака?

Она вздрогнула, подняла на него глаза и растерялась. Он повторил вопрос, но на ее лице была такая мука, что он не окончил фразы и смотрел на нее с недоумением. Старик поднял голову и, увидев около дочери незнакомого человека, подошел к ним.

— Я спрашивал о моей собаке, — сказал человек, — но барышня верно не понимает нашего языка.

— Нет, я не видал собаки, — сказал старик, вздохнув.

Человек поклонился и пошел дальше, старик сделал за ним несколько шагов.

— О, вы знаете, моя дочь совсем не говорит. Это такое горе!

Он печально опустил голову. Человек обернулся и еще раз внимательно посмотрел на склоненную на камне Гизеллу. Потом поклонился старику и скрылся за утесом.

3.

Когда Керубино подошел к дочери, она свернулась на камне и плакала. Он ласково наклонился к ней и погладил по голове.

— Ну, птичка моя, о чем.

Она крепко сжала его руку, взглянула большими испуганными глазами в его лицо и опять вся сжалась и поникла.

— Разве ты плачешь о том, что не говоришь... Но у тебя есть твое лицо, оно говорить гораздо больше, чем слова. У тебя есть душа и она, красивее слов, Гизелла...

Постепенно ее рыдания стали тише, ее плечи не вздрагивали. Открыла заплаканное лицо. Керубино ее поднял и продолжал тихо и ласково говорить с ней, повел наверх по тропинке. Она шла разбитой усталой походкой.

4.

Небольшая очень красиво обставленная комната у Руччио. Гизелла в коротеньком платье проходит с отцом танец. Она любить танцы, в них ее жизнь, ее душа. Ее лицо горит вдохновением даже здесь на уроке. Керубино внимательно следит за каждым ее движением, иногда останавливает, поправляет. А глаза ее где-то далеко... далеко... прекрасные... вдохновенные... Но она устала. Остановилась.

— Отдохни, Гизелла, на сегодня довольно, — говорит Керубино.

Она подбежала к окну, из него видно море. Села на подоконнике, оперлась руками о раму и задумалась.

5.

Узкая тропинка от моря вверх к дачам. С прогулки возвращается Гизелла одна, в руках цветы. На повороте остановилась, смотрит вниз на море. Из-за поворота сверху спускается человек, который спрашивал у нее о собаке. Гизелла услышала шаги, обернулась; увидев его, шагнула назад, оступилась и упала. Он быстро подошел к ней, поднял:

— Вы ушиблись...

На ее лице гримаска боли, схватилась за ушибленное колено. Он ее взял под руку, она хромает.

— Я помогу вам дойти. Я виноват, я вас испугал, и вы оступились...

Медленно повел ее наверх.

6.

К даче Руччио идет Гизелла и господин. Она остановилась, хотела освободить свою руку, но он ласково ее удержал. Ей как-то нелегко с ним. Он очень любезен, ласков, а она изредка робко поднимает на него глаза.

7.

Вот и их дом. В садике перед домом, сидит Керубино и читает газету, увидев дочь и господина, удивленный, пошел навстречу.

Потом узнал его и вскрикнул, увидев, что дочь его хромает.

— Бог мой, Гизелла, что с твоей ногой?..

Она чуть-чуть улыбнулась ему. Керубино бросился к ней, довел до соломенного стула и посадил. Потом вспомнил о стоящем в стороне господине, повернулся к нему:

— Я вам очень благодарен, что проводили Гизеллу...

Тот поклонился.

— Но к несчастью в этом ушибе виновен я...

Он ему рассказывает, как испугал Гизеллу. Керубино покачал головой.

— Ах, Боже мой, теперь она несколько дней не сможет танцевать...

— Разве она танцует?.. — удивился господин.

— Да, я сам был балетный артист и моя дочь тоже должна увидеть свет рампы.

Он спохватился, что говорит так откровенно с незнакомым человеком, засуетился и побежал за чем-то в дом.

— Вы позволите навестить вас, узнать о вашем здоровье.

Гизелла тихо кивнула головою, украдкой кинув на него внимательный взгляд. Он положил на стол свою визитную карточку. Из дома вышел Керубино с компрессом в руках, подошел к ней, но Гизелла ни за что не хотела даться и капризно отвела его руку. Господин стал прощаться. Его рука чуточку дольше задержала руку Гизеллы. Ее брови дрогнули, она торопливо выдернула свои пальцы. Она смотрела ему вслед, пока тот не скрылся за домом. Старик пробовал ее уговорить, положить компресс, но она опять отрицательно качала головой.

— Но это просто невозможно... — огорченный он пошел в дом.

Она обернулась, не видит ли отец, схватила со стола карточку и прочла:

— Виктор Павлович Красовской. Адвокат.

Сжала карточку в руке и задумалась.

8.

Однажды, когда Гизелла поливала в своем саду, перед домом цветы, к калитке подъехал элегантный экипаж и из него вышел улыбающийся Красовский. Гизелла быстро поставила лейку и торопливо начала развязывать рабочий передник с нагрудником. Руки дрожали и не слушались, и она в волнении никак не могла с ним справиться, а Виктор уже подошел к ней. Смущенная и довольная, протянула она ему руку и улыбнулась в первый раз ясно и радостно.

— А я за вами... пойдемте кататься, смотрите, какое солнце...

Лицо Гизеллы приняло серьезное выражение, и она взглянула на дом. Виктор понял. — Скажем вашему отцу, что едем кататься, я думаю он отпустит вас.

Она кивнула головою и упорхнула в дом. Через минуту она выбежала в соломенной шляпе, держа за руку отца. Он весело поздоровался с Виктором. ’ ь — Смотрите, что с Гизеллой, как она радуется...

Она крепко обняла его за шею. Виктор сказал, что едут кататься. Керубино кивнул головой:

— Ну что ж, покатайтесь...

Они весело направились к экипажу.

9.

Красивой дорогой тихо едет экипаж. Лицо Гизеллы не обычное печальное. На нем как-будто играет солнце и вся ее фигурка пронизана теплыми лучами. Виктор говорит красиво, увлекательно, смотрит в большие глаза. Гизелла чутко вслушивается в каждое его слово. Он берет ее руки, гладит и целует:

— Гизелла у вас такое лицо, какого еще не было на земле... Зачем вам слова... Ваши глаза неизмеримо больше!..

— Нет... нет... Разве можно так говорить. Ее душа слишком полна.

Откинулась на спинку экипажа, и закрыла глаза, крепко прижав к груди тонкие руки, в которых была зажата пышная роза. Виктор целует эти руки и сыплются к ногам лепестки умирающей розы...

10.

Южная лунная ночь. На стареньком балконе дачи Руччио в глубоком соломенном кресле сидит Гизелла. У ее ног Виктор.

В доме темно... Керубино давно спить. А здесь горит теплый ласкающий свет любви...

— Не надо слов, если поет душа... — сказал Виктор.

Она наклонилась к нему, смотрит большими радостными глазами в его лицо. Он крепко сжимает ее руки и целует.

11.

Маленькая изящная дача «вилла», на которой живет Красовский.

Открыто окно в его кабинете. Видно, как он прошел по комнате. Из-за угла дома вышла Гизелла. У нее в руках розы. Она приподымается на цыпочки, чтобы взглянуть в окно, на лице шаловливая улыбка. Вспрыгнула на карниз, увидала в комнате Виктора и бросила в него розы, сама быстро спряталась за кустами. Виктор поднял розы, подошел к окну, увидал ее и выпрыгнул в сад. Она выскочила из своей засады и бросилась к нему. Его лицо принимает озабоченное выражение и он торопливо вынимает часы...

— Милая, я спешу по одному делу и не могу с тобой пойти гулять. Отложим на завтра...

Ее лицо, опечаленное, глаза смотрят тревожно, словно что-то спрашивают. Он неловко отвел свой взгляд. Она с ним прощается. Быстро идет по дороге. Он кричит ей, улыбаясь:

— Так до завтра, Гизелла...

12.

Гостиная товарища Красовского. Домашний вечер. Мужчины и дамы все очень веселы, оживлены. Товарищ вводит Красовского. С знакомыми он весело здоровается, с незнакомыми его знакомят.

— Представь, кто у нас сегодня будет!..

Виктор небрежно спрашивает.

— Кто?..

— Ирия Фрей... О, как она поет...

Виктор заинтересовывается...

— Интересная?..

— Очень, но голос... голос, и как она музыкально говорит...

— Я что-то слышал о ней... — говорит Виктор.

Вошел лакей, что-то сказал хозяину дома, тот заторопился.

— Это она...

Идет к дверям, любопытные взоры направились за ним. Вошла женщина изящная, красивая, хотя с несколько шантанной кричащей внешностью. Она привыкла к успеху встречает его, как должное.

Виктору она сразу очень понравилась и он следил за ней глазами.

<...>

25.

Ложа театра. Входят граф и Валерьян. Валерьян нервно возбужден, по временам вздрагивает, как от холода. Остановился у барьера и смотрит в публику. Огни гаснут. Тихо раздвигается занавес.

26.

Сцена. Гизелла танцует «Умирающего лебедя».

27.

Ложа. Валерьян смотрит взволнованно. С огромным любопытством и интересом следит за каждым движением Гизеллы, машет руками, качает головой. Отец наклонился к нему и что-то сказал. Но он его не слышит. Он весь ушел в танец.

28.

Гизелла кончила танец. Раскланивается. На сцену летят цветы, тьма цветов. Она путается, спотыкается на них.

‹…›

38.

В большом кабинете старика графа царит полумрак. В глубоком кресле у стола, под большой матовой лампой, сидит граф за книгой. Хлопнуло несколько дверей, граф поднял голову, в комнату стремительно нервно вошел Валерьян.

— Я нашел! Я нашел!

Старик поморщился.

— Опять какая-нибудь новая выходка.

— Мне позирует сама Гизелла Руччио. О, что это будет за картина! Я покажу тебе работы, ты увидишь, что это гениально!

Тащит его к двери, старик, вздыхая, идет за ним.

Валерьян ввел отца в студию, лихорадочно торопливо показывает одну за другой картины, поворачивает к нему и открывает безобразные размалеванные полотна. Тот в ужасе.

— Но это же... бездарно... ужасно!..

На лице его жуткий страх. А Валерьян, упоенный своим величием, говорит, говорит без конца. Когда он, восхищенный, остановился перед одной картиной, старик быстро скользнул в дверь.

39.

В кабинете Валерьяна совсем темно. Только сквозь неплотно задвинутые портьеры на окнах, пробивается лучами лунный свет. Двигается в полумраке темная фигура. Это Валерьян. Из большого чеканного ларя он вынимает усыпанную камнями корону. Ласково гладит ее, любуется, тихо смеется и что-то шепчет...

40.

Гизелла лежит у себя на кушетке, бледная, прозрачная, похожая на редкий хрупкий цветок. В руках книга, но она ее не читает. О чем-то думает.

Вошла горничная и подала ей пакет и письмо. Она распечатала с недоумением пакет. Бриллиантовая коронка с длинными дрожащими, как слезы — подвесками. Она поражена, быстро разорвала конверт, читает:

«Примите эту достойную Вас корону. На ней слезы моей души. В. Глинский.»

Прочла странную записку и перевела глаза на корону. Быстро подошла к зеркалу и надела ее на себя. Дрожали, как крупные слезы, подвески. Сбросила ее с головы и задумалась. Смущал ее такой необычайный подарок.

41.

К Гизелле вошел Керубино. Увидел корону и поразился.

— От кого это?..

Гизелла ему протянула записку. Керубино недовольно покачал головой.

— Не люблю я его, Гизелла, какое-то неприятное чувство у меня появляется, когда я вижу его.

Гизелла улыбается и качает головой. Пишет ему на записной книжечке:

— «Жизнь страшнее смерти, не надо бояться»...

Все-таки Керубино недоволен, вздыхает. Гизелла, надев корону, ласково его обнимает и тихо, тихо дрожат бриллиантовый слезы на ее личике.

42.

В спальне Гизеллы матовый полумрак. Опущены длинные тяжелые портьеры. Она спит. Но сон ее тревожен, беспокоен. Ей снится страшный сон...

Она видит себя посреди большой темной комнаты, на голове ее корона, тяжелая, давящая голову.

Вдруг от стены отделяется фигура женщины в белом, у которой лицо и руки из алебастра, тихо тянется рука женщины к короне. Гизелла ее боится, она бежит от нее. Но та схватила ее за руку. Гизелла потеряла свою волю, идет за женщиной, как сомнамбула, в темное страшное подземелье. Гизелла хочет вырваться, ей страшно. С уст белой женщины слетают слова.

— И я была прекрасна, как ты! Я умерла здесь заточенная. Ты носишь мою корону и также здесь умрешь!..

Фигура исчезла, оставив ее одну во мраке. Но вот из темной бездны яркие руки, большие и страшные, тянутся к ней, силятся схватить, сорвать с нее корону. В ужасе она вырывается и дико кричит... В страхе Гизелла проснулась. Быстро зажгла свет и села. Она вся дрожала, вспоминая кошмар.

43.

Гизелла торопливо запаковывает корону. Она хочет отослать обратно этот страшный подарок. Пишет записку Валерьяну, что принять этот подарок она не может. Отдала пакет горничной и облегченно вздохнула. На лице ее снова засияла радостная улыбка.

44.

Общественный парк. В кофейной за столиком, с газетой в руках, сидит Виктор Красовский. Он почти не изменился, только как-будто стал серьезнее и глубже ушел в себя.

Случайно его глаза упали на заметку о выступлении Гизеллы. Он вздрогнул, торопливо пробегает ее глазами. «Первая гастроль знаменитой танцовщицы Гизеллы Руччио прошла с огромным успехом и молодая артистка его вполне заслужила». Опустилась рука с газетой. Он задумался. Потом подозвал лакея, расплатился и пошел аллеей сада.

45.

Длинная ровная аллея, ведущая к замку. По дорожке идут Гизелла и граф.

— Еще один сеанс, и вы увидите себя, синьорина, в полном блеске. Гизелла кивает головой.

46.

Гизелла и граф пошли парком. На повороте дороги граф простился и Гизелла дальше пошла одна. Когда она проходила мимо одной скамьи, кто-то вдруг быстро поднялся и пошел за ней.

— Гизелла?

Она обернулась. Это Виктор. Радостно протянул он к ней руки, но смутился под ее неподвижным взглядом. Стояли друг перед другом молча, взволнованные. Гизелла повернулась и быстро пошла вперед.

47.

Быстро вбежала в свою комнату. Смотрит перед собой... Закинула руки за голову... Всегда любила его... все время... его одного!.. Безмолвная слеза медленно скатилась по ее лицу. В дверь постучали. Она быстро вытерла слезы. Горничная подала ей письмо.

«Если до завтра я не получу ответа, твое молчание мне будет тем радостным светом, к которому я приду, чтобы отдать тебе всю мою жизнь... Твой Виктор».

Трепетно забилось сердце... Засияли глаза и в сердце кто-то шептал:

— Он твой... Он придет... Навсегда!..

48.

Вечером на другой день Гизелла сидела на балконе, в глубоком кресле, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Из сада на ступени балкона поднялся Виктор. Он волновался и не решался подойти, боясь испугать ее. Она открыла глаза и, увидев его перед собой, вся замерла...

— Нет... нет... ведь это сон... — думалось ей. Все пережитое годами так ясно встало перед ней. Она отвернулась и закрыла лицо руками. Виктор подошел к ней, взял ее за руки...

— Я люблю тебя! Я искал тебя... долго, долго искал!

Она разрыдалась и спрятала голову у него на груди. Из дома вышел Керубино и, увидев дочь в объятиях Виктора, застыл изумленный. Гизелла подняла заплаканное, но счастливое лицо, и бросилась к отцу.

— Синьор Керубино Руччио, если вы ничего не имеете против того, чтобы ваша дочь стала моей женой, то...

Но Гизелла не дала ему докончить, радостным жестом протянула ему обе руки.

49.

Ночь. Парк. На скамейке сидят двое, тесно прижавшись друг к другу... Прислушиваются к легендам ночи, и светло и радостно у них на душе...

50.

На другой день, Гизелла, сияющая, как солнце, впорхнула в студию. Граф остановился перед ней удивленный. «Разве это прежняя Гизелла? Где же эти безотрадные, печальные, измученные глаза? Теперь ее глаза горят другим огнем... Нет, нет, Гизелла не та!» — Исподлобья окинул он ее суровым взглядом, когда она весело протянула ему обе руки. Она испуганно на него посмотрела, но он пересилил себя, улыбнулся устало и болезненно, и сказал:

— Ну, начнем...

51.

Гизелла в позе, на помосте. Валерьян рисует нервно, по временам вздрагивает... Он потерял что-то в Гизелле. Быстро отбежал в другой угол студии... Его глаза горят безумным огнем. Он ничего почти не сознает и не видит. Перед его глазами только смерть! Он найдет ее. Он добьется.

— Гизелла, вы живы? Так нельзя!

Какая-то мысль остро пронизала мозги.

— A-а! Вот оно что!

Кошачьим движением скользнул к Гизелле. Она обернулась, увидела его ужасное лицо и страшно закричала. Но было поздно. Длинные цепкие пальцы впились в ее горло... Еще в последний миг в ее сознании промелькнул вчерашний день, ее бесконечное счастье... Виктор... А потом... Потом настал мрак...

52.

Ночь... Освещенная врывающимися сквозь неплотно задернутые портьеры лучами луны студия... На белых шкурах лежит задушенная Гизелла. С ничего непонимающими безумными глазами рисует ее Валерьян. На его лице полное удовлетворение.

— О, да! Вот это смерть настоящая... Он нашел то, что искал всю жизнь... То великое и неизбежное. Луна зашла. Темно... Ярким белым пятном выделяется тело Гизеллы, и страшная, нервно скользящая по полотну, рука Валерьяна.

— Тише, Гизелла, тише, не шевелись... Вот где красота и покой!

Баранцевич З. Умирающий лебедь // Пегас. 1916. № 8.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera