Цензура рубля гораздо страшнее, чем цензура ЦК партии, в котором можно было найти совершенно разных людей. Тем более, что финансировало картины государство. Поэтому тогда получить разрешение сделать картину, какую ты хочешь, было гораздо проще, чем теперь. Тогда можно было отыскать таких людей, которые давали делать картины Тарковскому, совершенно не нужные ни партии, ни правительству.

Помню, принимали фильм Тарковского «Иваново детство». Собрался худсовет для того, чтобы разрешить ему выйти в перезапись. Посмотрели картину. Молчание. Тишина. Молчит директор, главный редактор...А я говорю: «Давайте тогда я скажу. Всем нам сейчас, может быть и мне, очень хотелось бы дать множество советов, художественных, идеологических. Но я бы воздержался от этого. Это тот случай, когда не надо давать никаких советов и не предъявлять никаких претензий»

У нас пока не научились отделять искусство от неискусства. Тут трудно найти научные критерии. Художнику бывает очень тяжело, потому что с ним обычно говорят не по правилам его субъективного художнического кредо, его искусства, а вообще не по правилам искусства. От этого у нас происходят очень многие беды. Но как я всегда говорю, художнику и должно быть трудно. Ему необходимо стремиться к высоким и труднодостижимым целям.

Швейцер М. «Оттепель открыла людям, что можно быть лучше» // Кинематограф оттепели. М.: Материк, 1996.