Голос. Телеграфный запрос... Срочный... (Пауза.) Италия... Триест.
Да, полицей-президиум Летцена...
Федотов спокойно и невозмутимо разглядывает ногти.
Чиновник. Вы не откажетесь пройти в соседнюю комнату? Там удобное кресло, журналы...
Федотов кивнул головой, поднимается.
Федотов сидит в кресле, читает старый журнал, вызывая любопытство проходящих через комнату полицейских чиновников.
За стеклянной перегородкой трещит телефонный звонок.
Голоса. Шифр номера сорок три... Триест... Запрос... — Закрытая заботливой рукой дверь заглушает дальнейшее. Федотов отмахивается от назойливой мухи.
Тишина.
Вечер. Тихая комната Нины. На стене фотография Федотова. У стола перед кипой тетрадок и книг Нина с карандашом в руке. Конец радиопередачи: «...наши войска оставили город Клин».
Тишина. Нина работает.
Сначала тихо, потом все громче и веселее свистит чайник.
Нина переводит глаза на фотографию Федотова. Чуть заметная задумчивая улыбка трогает губы.
Световой круг настольной лампы. Начальник погружен в чтение радиограммы, делает пометки карандашом. В кресле напротив заместитель.
Сотрудник приносит радиограммы.
Начальник (сотруднику). От кого вы еще ждете сообщений?
Сотрудник. От сто пятнадцатого, от сто двадцать третьего. Остальные будут на связи не раньше двадцати двух.
Начальник. Со сто восемнадцатым связь установлена?
Сотрудник. Так точно. Технический обмен. Проверяли слышимость и прохождение волн. Результаты удовлетворительные.
Начальник. Сто восемнадцатый просит оружие, взрывчатку, медикаменты. В Крыму сегодня тяжелый день. Проследите, чтобы все было немедленно отправлено. И прибавьте продовольствие... Об исполнении доложите.
Он заканчивает чтение последней радиограммы, передает ее заместителю, откидывается на спинку кресла, закуривает.
Начальник. Я получил подтверждение о Николае. Он держался до последней возможности. До последней...
Заместитель поднимается, отходит в глубь комнаты, в темноту. Отвернувшись, он долго стряхивает пепел с папиросы.
Начальник. Да, нелегкие дни.
Заместитель. От Алексея ничего?
Начальник. Молчит.
Пауза.
Входит сотрудник с новой радиограммой.
Начальник (сотруднику). Со сто шестьдесят пятой была очередная связь?
Сотрудник. Была. Алексей к ней еще не являлся.
Начальник. Так...
Сотрудник выходит.
Пауза.
Заместитель. Странно. Он уже должен быть в Летцене. Неужели провал?
Пауза.
Начальник (задумчиво рассматривает папиросу). Вот кончится эта война, и народ захочет сохранить в памяти имена героев. И будут им ставить на площадях и скверах мраморные обелиски. И случайный прохожий остановится и будет читать эти имена.
А вот нашим ребятам памятника поставить нельзя. Да и имена этих героев будем знать только мы с тобой, пока не затеряется их след в старых архивах.
Заместитель. Что же делать? Это условие нашей работы.
Начальник. И то верно! А ведь стоят наши люди памятника! Стоят!
Федотов в приемной полицей-президиума. Погасшая трубка в зубах. Усталое лицо.
Прошло уже много часов. Ночь.
Входит секретарь.
Секретарь. Господин Эккерт!
Открытая дверь. Федотов неторопливо, медленно идет.
Чиновник. Мы заставили вас ждать, господин Эккерт. Но что поделаешь?! Мы послали запрос. Садитесь, прошу вас.
Федотов невозмутимо садится.
Чиновник (извиняется). Конечно, все разъяснилось. Но вы сами виноваты, господин Эккерт. Почему вы не сказали мне, что пароход задержался из-за английской подводной лодки? Ведь вы это знали?!
Федотов (улыбается). Знал. Но вы бы мне все равно не поверили...
Чиновник (неловко мнется). Не поверил...
Федотов (смеется). А теперь вы убедились сами. Не правда ли?!
Чиновник. Мне остается только извиниться.
Федотов. Благодарю вас... Кстати, по роду моей деятельности я принужден много ездить. Потребуется ваше любезное разрешение...
Чиновник (любезно). Буду рад, если смогу оказаться полезным.
Федотов идет к двери, вдруг оборачивается с сияющей улыбкой.
— Не разрешит ли господин гауптман задать ему вопрос? Но только если вы заранее обещаете простить мне нескромность?
Чиновник. Да?
Федотов. Эти башмаки?! (Поднимает ногу и указывает на башмак.) Не они послужили причиной интереса к моей скромной особе?
Чиновник (вскакивает). Что?
Федотов. Эти злосчастные башмаки уже принесли мне много хлопот. Но хорошая обувь — моя страсть, господин гауптман. Я купил их в Болгарии, год назад. Русская кожа. Широкий носок. И если бы вы знали, как они удобны!
Чиновник растерянно смотрит на Федотова.
Федотов, улыбаясь, кивает чиновнику, спокойно выходит. Чиновник в полной растерянности. Злобно отмахивается от назойливой мухи.
Федотов выходит из полицей-президиума на пустынную улицу. Ни души. Только часовой у подъезда.
Федотов долго идет. Оборачивается.
Улица просматривается во всю длину. Сзади никого. Слежка кончилась.
Федотов медленно скрывается в темной, длинной перспективе улицы.
Пролетает серый штабной «мерседес», опознавательный знак — белый прыгающий заяц. За ним машины охраны.
Внимательный взгляд Федотова.
Яркий солнечный день. Федотов входит в парикмахерскую «Элит» на Данцигерштрассе, 18. Швейцар почтительно принимает его пальто.
Федотов проходит в зал. Два кресла заняты, два свободны. Почтительный парикмахер кланяется.
Парикмахер. Прошу вас... (Нежно покрывает Федотова белой простыней; поглядев на его руки, конфиденциально осведомляется.) Маникюр?
Федотов (смотрит на ногти). Да, кажется, пора...
Парикмахер (торжественно). Фрейлейн Тереза! (Щелкает ножницами.) Маникюр!
Подъезжает миниатюрный — никель и стекло — столик маникюрши.
Молодая пухленькая фрейлейн Тереза со вздернутым носиком и круто завитыми волосами приветливо улыбается Федотову.
Тереза. О, господин Эккерт! Вы так давно не были. Разве можно небрежно обращаться с такими красивыми руками?
Федотов. Дела, милая фрейлейн Тереза.
В соседнем кресле — жирный бюргер. Хорошенькая маникюрша обрабатывает его короткую волосатую руку. Бюргер притягивает к себе маникюршу, шепчет. Она утвердительно кивает.
Парикмахер идет за свежей салфеткой.
Почти повторяя жесты бюргера, Федотов привлекает к себе Терезу.
Федотов (нежно). Фрейлейн Тереза...
Тереза. Да, господин Эккерт.
Федотов. Надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной завтра в «Вальдензее»? Ведь вы завтра свободны? Не так ли?
Тереза. Вы это знаете?
Федотов (смеется). Я прочитал в вестибюле, что завтра работает Инга.
Тереза (смеется). Вы очень предусмотрительны, господин Эккерт (поддаваясь настойчивому и нежному жесту Федотова) и очень настойчивы...
Федотов. Благодарю вас.
Он поднимает обе руки, любуясь ногтями.
Федотов звонит у дверей нарядного особняка. Медная дощечка «Фридрих Поммер и сын».
Дверь открыта.
Перед Федотовым распахивается дверь в кабинет. Стиль ложной готики. Резьба. Витражи. Безделушки. У письменного стола, в кресле-коляске — Поммер. Его тучное тело прикрыто клетчатым пледом.
Федотов. Господин Поммер?
Поммер кивает.
Федотов. Генрих Эккерт, представитель «Виртшафтлихе Централе ин Остен» в Цюрихе.
Поммер. Я получил ваше любезное письмо.
‹…›
‹…›
Он резко поворачивается и начинает ходить по комнате из угла в угол. Стул попадается на дороге, он отшвыривает его ударом ноги.
В соседней комнате сближаются огоньки папирос.
Первый голос (шепотом). Рассердился...
Второй голос (с удовлетворением). Так-то лучше.
Федотов шагает по комнате. Шаги становятся легче. Он поднимает руки, приглаживает волосы. Черты лица обостряются, глаза щурятся, губы сжимаются.
Радио: «Ноги германских солдат уверенно попирают развалины волжских твердынь...»
Федотов останавливается у косяка.
Федотов. Кто знает, где гараж штабных машин?
В темной комнате поднимается сотрудник, подходит так, что полоса света падает на черный мундир охранных отрядов.
Сотрудник. Я знаю.
Федотов. Какими путями возвращаются машины, знаете?
Сотрудник. Знаю, начальник.
Федотов. Ладно.
Голос (из темноты). Добудем, значит, документы?
Федотов (резко). Нет! Документы добыть невозможно.
Отходит к столу, гасит настольную лампу.
Обе комнаты погружаются в темноту.
Подъезд дома Кюна. Усиленная охрана. Входит Федотов. Шарфюрер СС козыряет. Федотов поднимается по лестнице. На площадке солдаты охраны козыряют ему.
Федотов проходит коридором. У двери двое с автоматами.
Приемная. Сонный адъютант.
Федотов. Капитан Эккерт. По поручению группенфюрера Руммельсбурга. Срочное дело к генералу фон Кюну.
Адъютант удивленно пожимает плечами, бормоча, выходит.
Кюн встречает Федотова на пороге. Шелковый стеганый халат драпирует круглый живот.
Кюн (благодушно). Надо полагать, вы неспроста явились так рано, капитан? Виртшафтсофицерам не полагается беспокоить генералов... (Хохочет.) Но вы веселый человек. Я вас приму...
Федотов (почтительно). Я осмелился, генерал, потому что мое дело относится непосредственно к вам.
Кюн (удивлен). Ну что ж!
Пропускает Федотова в кабинет.
Дверь закрывается.
Федотов. Где ваша шинель, генерал?
Кюн. Что? (Поражен.) Каким тоном вы говорите, капитан? Какая шинель? Вы сошли с ума?
Федотов (спокойно). Я не капитан, генерал, я майор...
Кюн (орет). Шутки?.. Для шуток есть свое время!
Федотов. Тише.
Кюн видит револьвер в руке Федотова. Ему кажется, что он бредит. Звонок телефона. Федотов спокойно берет трубку. Кюн дергается — револьвер упирается ему в живот.
Федотов (почтительно). Адъютант генерал-полковника фон Кюна... Слушаю, эксцеленц. Генерал еще в ванне. Слушаюсь.
Он кладет трубку. Кюн хватается за голову, опускается на стул.
Кюн (хрипло). Что вам нужно?
Федотов. Мне нужен ваш доклад, генерал.
Кюн. Его нет у меня!
Федотов. Знаю. Поэтому я и пришел за вами. Будьте благоразумны. Вы уйдете вместе со мной!
Кюн. Куда?
Федотов. Туда, куда мне нужно, или на тот свет!
Кюн. Я солдат! Не пытайтесь меня запугать. Немедленно сдайте оружие.
Федотов. Рисковать жизнью не ваша профессия, генерал. Идемте!
Кюн. Я никуда не пойду!
Федотов. Вы пойдете! Вы слишком любите жизнь. Вы больше всего на свете любите самого себя... Мы выйдем вместе... или... выбирайте!
Пауза.
Лицо Федотова сближается с лицом Кюна.
Кюн. Вы не посмеете стрелять. Это равносильно самоубийству. Вы не сделаете этого.
Федотов. Сделаю, генерал. Вам трудно в это поверить так же, как трудно понять, почему советские люди, даже дети, которых вы посылаете на виселицу, плюют вам в лицо... и умирают со словами: «Да здравствует Родина!» Вы никогда не сможете этого понять, генерал! Вы не способны на это. А поэтому вы пойдете со мной, генерал. Встать! Встать!
Кюн (резко поднимаясь). Хорошо, я пойду.
Федотов подает Кюну шинель, помогает ему ее надеть.
Федотов. Так... Минуту... (Оглядывает Кюна.) Застегните воротник! Так! Придайте своему лицу обычное выражение! Так!
Кюн хочет возмутиться, но его воля сломлена.
Федотов. Помните, я все время за вашей спиной. Я успею выстрелить раньше, чем вы успеете крикнуть! Я буду стрелять без предупреждения!
Кюн. Что?
Федотов. Я буду стрелять без предупреждения. Идите направо, к выходу в парк.
Они проходят коридором.
Часовые вытягиваются.
Спускаются по лестнице. Вытягиваются часовые.
У подъезда «мерседес». Опознавательный знак — белый заяц.
Кюн (хрипло). Моя машина?
Федотов (почтительно). Разумеется, ваша, генерал! Садитесь в машину. Или я вынужден буду стрелять.
Кюн заносит ногу на подножку. Задерживается. Федотов стоит за ним. Внезапно вспотело лицо, он вытирает его платком, подсаживает Кюна в машину, вскакивает за ним. Машина мгновенно отъезжает.
«Мерседес» мчится по городу.
Встречные солдаты и офицеры тянутся перед автомобилем с опознавательным знаком «Вольфшанце» — белый прыгающий заяц.
В машине мрачный Кюн. Рядом с ним два сотрудника с направленными на него автоматами.
Кюн. Куда вы меня везете?
Федотов (сидящий рядом с шофером). В Москву, генерал.
Кюн. Как вы осмелились?
Федотов. Мне нужен был ваш доклад, генерал. Я не сумел его получить... Мне пришлось взять автора. (Улыбается.) Вы стали жертвой излишней предусмотрительности вашего друга фон Руммельсбурга. Ему не следовало брать документы из вашего сейфа...
Приемная в бункере Гитлера. Охрана. Руммельсбург и фон дер Бах ждут приема. Тишина. Руммельсбург, слегка сгорбившись, заложив руки за спину, смотрит вниз. Фон дер Бах разглядывает панели на стенах.
Блейман М., Исаев К., Маклярский М. Подвиг разведчика. Сценарий // Приключения на экране. Сборник киносценариев. Вып. 2. М.: Искусство, 1976.