Темная ночь наползает на сумеречное настоящее некой страны. Прямых указаний на время и место ни в одном кадре не обнаружится. Это как бы Германия, как бы тридцатые годы и — уже безо всякого условного «как бы» — преддверие фашизма.
Таковы внешние обстоятельства. И есть обстоятельства внутренние: фотограф очарован юной прелестницей лет десяти. Одалживая у Набокова его «нимфетку», Ковалов вместе с соавтором по сценарию, театральным драматургом и дебютанткой в кино Натальей Скороход, гнет «Лолитин» сюжет в свою сторону. Художник, мол, особая особь, он не тварь дрожащая и право имеет на многое, но обществу его право — не указ, и потому художник обречен на изгойство. Сюжет находит на него управу: без убийства, как и в «Лолите», не обходится. В «Темной ночи» убивают сочувствующего фашистам владельца фотоателье, и подозрение падает, естественно, на Иманта. Дело ведет некий следователь, однако детективная интрига так и не получит разрешения: в финале герой, спасаясь от преследования, забирается на чердак, выбегает на крышу — и здесь игровая история обрывается многоточием хроникальных кадров.
С архивной хроникой Ковалов-историк имеет дело много лет, да и Ковалов-режиссер, автор четырех монтажных фильмов, без нее вроде как без рук. Первоначально предполагалось, что и в «Темной ночи» ее будет много, но в результате за ней осталось всего десять минут. Ни одного затасканного, растиражированного кадра.
Все отборные, с трофейных немецких пленок. Видели вы, скажем, как фашисты заруливают на танках в деревню и подсаживают на свои бронемашины девушек? Увидите в авторском фильме Ковалева. Авторском в прямом смысле: кроме участия в написании сценария и режиссуры, он осуществил вторжение в епархию художников-постановщиков.
Оптическая фантазия — так был обозначен жанр в титрах его дебютных «Садов скорпиона». Собственно говоря, в этом жанре исполнены и все последующие его работы. Требования к оператору «Темной ночи» были особыми: режиссер искал графика, способного с помощью светописи сочинить изысканное черно-белое изображение-наваждение, свободное от прямых цитат, но с генетической памятью о немецком экспрессионизме.
Выбор пал на Николая Ивасива, который сиял «Окраину»
для Петра Луцика.
Собирая «труппу», Ковалов предпочел лица незатертые, и почти все они зрителю неизвестны. Исключение — Юрий Беляев, исполняющий роль следователя. В роли Иманта — Илья Шакунов, актер питерского ТЮЗа. Маму юной чаровницы играет киевская актриса Алла Сергийко, директора ателье — Сергей Кошонин из Молодежного театра на Фонтанке. Главная героиня обещала стать главной проблемой, но поиски были недолгими: Ковалов выбрал девятилетнюю Ларису Жаркову почти сразу. И свой выбор отстоял — даже ценой разрыва с компанией «СТВ», с которой начинал работу над фильмом. А завершится она в ноябре, когда дни совсем коротки, а ночи темны.
Савельев Д. Ночь нежна // Премьер. 2000. № 30. Октябрь.
Картина, вдохновленная немецким постэкспрессионизмом
(«М» Фрица Ланга), что возвращает зрителя к мифу о кинематографе как о зрелище, похищающем у времени некое сокровенное знание жизни о себе самой, суть реальности. Но также Ковалов раз за разом доказывает, что экран не просто хранит эти следы «невинно убиенной», но и отдает похищенное обратно интерпретатору, вооруженному хитроумным режиссерским снаряжением и синефильским чувствованием «врага». При помощи жутковатой триллер-интриги (Германия 30-х, маньяк-фотограф, дробящийся на несколько персон, и его несовершеннолетняя жертва — фотомодель) и несколько холодноватого изящества визуального ряда (оператор Н. Ивасив) режиссеру удалось добиться результата зрелищного и «зрительского», хотя, конечно, его аудитория — это завсегдатаи синематек.
Машкова А. Братья и сестры в пути // Культура. 2001. № 22.
14-20 июля.
На экране — безвоздушный мир длинных теней, картонных домов и ступеней, машин, едущих по ненастоящим улицам, крыш, наклонившихся к смерти. Мир этот знаком по немецким фильмам конца двадцатых — начала тридцатых годов и удивительно точно воспроизведен режиссером Олегом Коваловым и оператором Николаем Ивасивом.
История кино знает много стилизаций и пародий, но Ковалов не стилизовал и не пародировал — он всерьез создавал заново первый звуковой фильм, снимал кино начала тридцатых. По признанию режиссера, он хотел отойти от немецких реалий. Но в фильме, который начинался как более привычный автору монтажный экзерсис и лишь в процессе работы превратился в игровое кино, остались немецкие имена и отсылки к мифологии: Имант и Марта хотят улететь в страну нибелунгов, живущих на обратной стороне Луны, хозяин бредит Зигфридом и Кримгильдой. Осталась и нацистская хроника, играющая важную роль. Но главное в картине — ощущение страха перед неминуемо надвигающимся будущим. Герой пытается убежать от реальности в мир своих чудесных фотографий, но от времени не убежишь, и он находит единственное решение — взять на руки Марту и шагнуть с крыши.
Наши измученные безденежьем актеры так удачно порой находят себе рекламную нишу, что представить себе того же человека в серьезной роли почти невозможно. Иманта сыграл Илья Шакунов, актер ТЮЗа, которого часто можно видеть в рекламных роликах.
Его герой кажется человеком вне времени. Щетина, круглые очки, мягкое пальто с поднятым воротником. Текст его монологов причудлив и намеренно искусствен. По словам режиссера,
редкий актер приходит на площадку внутренне наполненным, Шакунов — из таких.
Свою самую значительную на сегодня кинороль сыграл и Сергей Кошонин — звезда Молодежного театра. Хозяин ателье — алкоголик с черными подглазьями, вкрадчивым голосом, больной психикой и блуждающей улыбкой. Он похож одновременно на Гитлера и на героя классического фильма Фрица Ланга «М».
Иногда он кажется и не человеком вовсе, а еще одной тенью в этом мире теней.
Юная Лариса Жаркова (Марта) — эдакая Клаудиа Шиффер в детстве — с пухлыми губами, большими влажными зубами, курносым носом и веснушками. Режиссер называет ее самоотверженным человеком, а ее участие в картине — творческим подвигом. Жаль, что в наше время почти не снимаются детские фильмы — эта девочка могла бы стать звездой.
Киевская актриса Алла Сергийко (фрау Монк) — нервная худая женщина с хриплым голосом, напоминающая Аллу Демидову из «Бегства мистера Маккинли»...
Если вы пойдете на этот фильм, обязательно досмотрите его до конца. В финальной хронике горит побежденный Берлин и тянутся по развалинам улиц люди-тени со своими пожитками, завернутыми в клетчатые пледы. А над руинами несется «Лили Марлен» — знаменитая песня о солдатской шлюхе. Впервые поет ее на русском Елена Камбурова, поет так, что мороз по коже. Именно финальная баллада придает истории, рассказанной авторами, глобальный смысл и ставит точку. Или многоточие?..
Тумасова О. Предчувствие беды // Санкт-Петербургские ведомости. 2001. 28 марта.