Всегда отмечается, что характерной чертой жанра и стилистики Шуб было ее необыкновенно бережное отношение к архивному кадру, к факту, запечатленному в нем. В «Падении династии Романовых» она рассказывала зрителю о времени десяти-пятнадцатилетней давности. Срок сравнительно небольшой, но старая хроника была отделена от зрителей второй половины 20-х годов еще и рубежом двух эпох. В десять послереволюционных лет Россия прошла путь, равный веку. Хронологически недавнее время для огромного большинства стало временем почти доисторическим. Чтобы понять эпоху, подготовившую падение царской династии, Шуб должна была вернуть это время из небытия. Не просто показать ушедшие мгновения, но дать возможность их рассмотреть. Шуб чтила длину плана, она никогда — не упускал случая подчеркнуть другой сотоварищ Шуб, всегда верный ей Виктор Борисович Шкловский — не резала хронику!..

Все это так, и все это справедливо. ‹…›

Верный рыцарь факта, Шуб никогда не сводила могучий напор событий к их экранному набору — вот о чем нам следует помнить прежде всего, если желаем понять, как «старый» опыт Шуб
может входить в опыт сегодняшнего дня.Она занималась не кинокаталогом времени, а социально-историческим осмыслением эпохи, переосмыслением материала, который отражал ее. Иначе использованная Шуб «царская кинохроника», покоившаяся в коробках с пугающей надписью «Контрреволюционный материал», не стала бы «Падением династии Романовых» — картиной такого революционного накала.

Каталог бесстрастен к материалу, и в этом его достоинство.

Искусство — пристрастно.

Она хотела, чтобы зритель рассмотрел не только облик времени, но самую его суть. Выявил подоплеку жизни, открыл ее истину.
Она стремилась не только расширить зрение масс, но и углубить его. Она хотела, чтобы сегодня массы были более зрячими, чем вчера.

В ставшем хрестоматийным эпизоде из «Падения…» Шуб давала кадры танцующей светской публики, сопровождая их надписью «до поту», а потом шло изображение пашущих крестьян, которое сопровождалось теми же словами «до поту».
Вот что такое Шуб.

В обыденных, повседневных фактах она открывала пафос истории через пафос искусства. Политическая убежденность поднималась на высоту художественной убедительности.

Оттого-то эпоха и представала у нее на экране крупным планом. В парусах фактов картин Шуб — ветер века.

Слитность документального слоя жизни с ее художественным, образным постижением, соизмеримым с масштабами времени, — еще один завет нам.

Тем более весомый, что был выношен всем внутренним опытом художника.

Крупный план эпохи был созвучен смыслу ее жизни, которую Шуб стремилась тоже строить крупным планом. Суета в искусстве, создающая видимость деятельности, мелочные амбиции, создающие видимость позиции, не могут сформировать большого художника. Его формирует причастность к проблемам века, преобладающим думам эпохи. Такую причастность Шуб искала всегда, не только в первых лентах, но и в фильмах «Сегодня» (1930), «Комсомол — шеф электрификации» (1932), «Страна Советов» (1937), в антифашистской «Испании» (1939), в книге, которую писала перед смертью.

Рошаль Л. Эпоха крупным планом. Экран 83/84. М.: Искусство, 1986.