Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Двадцать шесть бакинских коммунаров
Фрагмент сценария Александра Ржешевского

(Из затемнения.) Облокотившись на стол, положив голову на руки, так что лица не видать, тяжело дышит изредка вздрагивая, человек. Не то спит, не то ранен.

В кадр входит какой-то другой пожилой человек. Осторожно будит человека уснувшего. Очнулся тот. Видно, что ранен в плечо. А через плечо бинт в крови, грязный. С невероятным усилием воли поднял голову раненый большевик. Опираясь обеими руками о стол, приподнялся он и воспаленными глазами смотрел перед собой…

С высокой, высокой точки большой зал заседания Совета Народных Комиссаров Бакинской коммуны. Никогда, очевидно, так опустошенно и пустынно не выглядел зал. Большой длинный стол… И на столе разбросанные бумаги. Пусто в зале, только три человека в нем… Один у стола, около раненого, и у знамени один…

У задней стены красное боевое знамя, и сидит подле знамени пожилой вооруженный рабочий…

ЗНАМЯ БАКИНСКОЙ КОММУНЫ

Таким, каким хочется, чтобы до следующих поколений дошел образ защитника Бакинской коммуны, — таким выглядел рабочий у знамени, улыбаясь чему-то внутренней бодрой улыбкой…

Прямо перед аппаратом сидел, упираясь обеими руками о стол, знакомый нам раненый человек. Даже не улыбнулся в ответ рабочему бойцу у знамени и смотрел прямо перед собой воспаленными глазами… Что-то услышал, повернул голову…

Звонил, вызывал телефонный аппарат в зале заседания…

Настороженный, заметался взволнованный раненый человек. Последним усилием воли как-то приподнялся…

И прежде чем рабочий от знамени взял трубку, раненый рабочему хрипло сказал:

— ЕСЛИ НЕ НАШИ —НЕ ГОВОРИ, ЧТО НИКОГО НЕТ, А СКАЖИ ВЕЖЛИВО, ЧТО…

Замолкнул человек…

С высокой, высокой точки большой зал заседания Совнаркома. Пусто в зале…

Потрясенный, восторженный, последним усилием воли, обессиленный, опускаясь на стул, гордый раненый человек через зал пустой прокричал рабочему:

— ЧТО СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ БАКИНСКОЙ КОММУНЫ ЗАСЕДАЕТ В ПОЛНОМ СВОЕМ СОСТАВЕ — НЕ МОЖЕТ НИ С КЕМ РАЗГОВАРИВАТЬ, И НИКАК НЕ МОЖЕТ ПРИНЯТЬ…

Все свои силы собрал, чтобы говорить вежливо, рабочий, отвечал так, как указал раненый человек…

Тяжело сидел, упираясь руками о стол, обессиленный раненый большевик. А стоящий рядом пожилой человек, поправляя на раненом бинт, осторожно ему говорил:

— НОЧЬЮ КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ БИЧЕРАХОВ ПРЕДАТЕЛЬСКИ БРОСИЛ ФРОНТ И УШЕЛ В СТОРОНУ ПЕТРОВСКА…

Сидел, опираясь руками о стол, не шевелился, смотрел воспаленными глазами, как неживой, слушал старика раненый; поправляя бинт, пожилой человек с полуулыбкой горечи продолжал:

— ЕСЛИ БЫ ТЫ НЕ ВОЛНОВАЛСЯ… Я БЫ РАССКАЗАЛ ТЕБЕ, ЧТО…

Так же сидел и слушал мертвенно неподвижный раненый большевик…

Завязывая концы бинта, пожилой человек тихо продолжал:

— ЧТО СЕГОДНЯ В СОВЕТЕ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ…

Закончил завязывать бинт и видно, как, заканчивая фразу, сказал что-то страшное. Напрягая последние силы, встал раненый человек — пошел раненый человек…

Шел, шатаясь и повторяя фразу старика, шел на аппарат и с горечью шептал…

— БАКУ ГОЛОСУЕТ ПРОТИВ НАС… ЗА ПРИГЛАШЕНИЕ АНГЛИЧАН…

Большой пустой зал заседания, и через зал шел, шатаясь, раненый большевик…

(Из затемнения.) Мрачно открыл свой зев подъезд здания, где заседает Совет. Устремляются и исчезают в его тени толпы людей…

Подбитый фонарь тусклым светом освещает то одну, то другую группу идущих на Совет людей…

Заполнена народом большая лестница…

Звонко, бешено звонит…

Очень долго…

Звонит…

Призывает к порядку…

Тише звонит…

Перестает звонить…

И объявляет какой-то пожилой человек армянского типа, видно дашнак, зам председателя Совета рабочих и солдатских депутатов…

СЛОВО ПРЕДОСТАВЛЯЕТСЯ… ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ КОМИССАРУ КАВКАЗА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ БАКИНСКОГО СОВНАРКОМА ТОВАРИЩУ СТЕПАНУ ШАУМЯНУ…

Большой зал… Полный зал людей…

Забиты людьми проходы…

Хоры…

Лестницы…

В рядах…

Перед трибуной…

Застыли люди, притихли, смотрят (в аппарат) и провожают взглядом Степана Шаумяна, который где-то вне кадра и потому нам не виден… Поднялся он, очевидно, и пошел, пробираясь между рядов, к трибуне Совета…

Вдали от аппарата, в конце длинного прохода люди у двери. А по бокам прохода полный людей зал, полный плотно составленными и переполненными людьми скамейками…

В рядах люди насторожены…

Смотрят в аппарат…

Смотрят слева…

Смотрят справа…

Смотрят вниз…

Смотрят в аппарат и провожают взглядом Степана Шаумяна… который вне кадра и нам не виден…

(Прямо в аппарат.) Большой зал. Полный зал людей. Люди застыли. Смотрят в аппарат, уставившись на трибуну. А трибуна на месте аппарата и нам не видна. Смотрят долго. Внимательно. В одну точку. И слышат люди…

— ТОВАРИЩИ…

Президиум за большим столом опустил головы. Не смотрят люди. Только один смотрит на Степана Шаумяна, который вне кадра…

(В аппарат.) Переполненный людьми зал. И люди рывком обернулись на кого-то. На того, кто поднялся и истерически прокричал в сторону трибуны:

— ПРЕДАТЕЛЬ…

В президиуме за большим столом сразу подняли головы люди.

Эсер со скользящей улыбкой…

Большевик возмущенный…

Злой красноармеец…

Спокойно-нейтральный человек…

Подняли головы люди — частью полные возмущения и злобы…

Частью — злорадства…

(В аппарат.) Большой зал. Полный зал людей. Медленно поворачивают люди голову…

Застыли, смотрят и ждут, что скажет с трибуны Шаумян, который вне кадра и потому не виден. И Шаумян спокойно и невозмутимо ответил…

— ХОРОШО, ТОВАРИЩИ…

Волна удовлетворения пробежала по залу.

И неловко застыла скользящая улыбка на лице эсера.

Довольный смотрел большевик.

Невероятным дураком выглядел дашнак…

Гордо засмеялся красноармеец…

(В аппарат.) Большой зал приготовился внимательно слушать, что скажет дальше Шаумян…

Где-то в углу зала встал какой-то рабочий с места, пошел спокойно мимо рядов…

Шел между рядами, проталкиваясь к группе людей…

Подошел к тому человеку, который только что прокричал Шаумяну «предатель». Стал рядом с ним, посмотрел на него…

И спокойно проговорил:

— Я ПОСМОТРЕТЬ НА ВАС ХОТЕЛ… ЭТО ВЕДЬ ВЫ КРИКНУЛИ, ЧТО ШАУМЯН — ПРЕДАТЕЛЬ?..

Нагло-утвердительно кивнул головой человек рядом. Медленно отвел взгляд от него рабочий. И как-то так же кивнул головой и как бы про себя сказал:

— КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ…

И пошел между рядами, пошел обратно…

Сел на свое место и в аппарат, как бы обращаясь к зрителю, продолжал говорить:

— ЧТО В БАКИНСКОМ СОВЕТЕ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ КОГДА-НИБУДЬ НАЙДЕТСЯ СВОЛОЧЬ, ПОСМЕВШАЯ ОБВИНИТЬ В ЭТОМ СТЕПАНА…

Советовались группами между собой представители фракций:

эсеров…

дашнаков…

меньшевиков…

и передали записку в президиум…

В президиуме осторожно развернул записку председатель и прочел. А в записке значилось: «Вопрос ясен, после Шаумяна — прямо голосуй».

Президиум за большим столом и тот, кто читал, доброжелательно кивнул головой в сторону приславших записку…

Довольные сидели, улыбаясь, представители фракций…

Переполнен народом зал. Внимательно смотрел в сторону трибуны и слушал Шаумяна, который говорил:

— БАКИНСКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ, ПОСТАВЛЕННЫЙ В ТЯЖЕЛЫЕ УСЛОВИЯ ГОЛОДОМ, ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ ПАРТИИ МЕНЬШЕВИКОВ…

Заволновалась группа меньшевиков среди представителей фракций. Возмущенный, что-то крикнул меньшевик. С ненавистью, зло смотрел другой…

— ЭСЕРОВ…

Насторожились в президиуме и в зале ряд людей…

ДАШНАКОВ…

Вскочили люди с явно армянским типом…

Эсеры, дашнаки и меньшевики, возмущенные, кричали в сторону трибуны…

Скопом орали представители соглашательских партий.

Спорили люди в зале…

Кто-то кого-то силой усаживал на место…

Чуть не грозили люди друг другу оружием…

А Шаумян продолжал:

— ОТОРВАННЫЙ ОТ РЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ, СДАЕТ ПЕРЕД ТРУДНОСТЯМИ ОБОРОНЫ ГОРОДА…

Успокоившись, усаживались на места представители фракций…

Постепенно затихал зал…

И в упор на трибуну смотрел большой зал, полный зал людей, и слушал Шаумяна. (Шаумян на месте трибуны и потому не виден.)

— ПРИГЛАШАЯ АНГЛИЧАН ПРОТИВ ВОЛИ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ РОССИИ… ЭТИ ГОСПОДА ТОЛКАЮТ ВАС НА НЕСЛЫХАННОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО…

В президиуме звонок бешено зазвонил…

Очень долго звонил…

Что-то протестующе кричали эсеры и дашнаки…

Вытянув шеи, наставив ухо, слушали матросы…

Рабочие…

Слушали с хор…

из проходов…

…внимательно уставившись на трибуну…

— С ЭТОГО МОМЕНТА ПРОЛЕТАРСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ОБОРОНА БАКУ ПРЕВРАТИТСЯ В ВОИНУ ЗА НЕФТЬ ДВУХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ КОАЛИЦИЙ…

В аппарат взволнованный голос. Меньшая часть бурно аплодирует…

Большая, колеблясь, борясь с сомнением, напряженно молчит…

Другая часть около представителей фракций и представители фракций свистят и издевательски что-то кричат вслед уходящему с трибуны Шаумяну…

В рядах люди провожают взглядом Шаумяна. Что-то кричат ему вслед…

Провожают его взглядом члены президиума…

Окружают и скрывают его в своей среде рабочие, красноармейцы (в глубине кадра)…

Видно, как возмущенно смотрят в сторону зала руководители большевиков…

Кто-то в штатском, видно, эсер, вбежал на трибуну и что-то кричал в сторону зала…

Вытянув головы, стояли за столом члены президиума и представители фракций…

Стояло больше половины людей в зале…

И кто-то неожиданно рванул дверь, вошел, шел, шатаясь, на аппарат…

Между рядов шел знакомый нам раненый большевик из Совета Народных Комиссаров в сопровождении еще трех запыленных, видимо, с фронта прибывших…

Шел на аппарат. Последним усилием воли поднялся на трибуну. Остановился и страшно прокричал:

— ВЫ ЕЩЕ НЕ ПРИОБРЕЛИ АНГЛИЧАН, А РЕВОЛЮЦИОННУЮ РОССИЮ УЖЕ ПОТЕРЯЛИ…

И, как сноп, упал на руки провожатых…

Председательствующий старик встал вместе со всем президиумом и, обращаясь в сторону зала, спокойно объявил:

— КТО ЗА ПРИГЛАШЕНИЕ АНГЛИЧАН — ПРОШУ ПОДНЯТЬ РУКИ…

Быстро подняли руки представители фракций…

Больше половины зала подняли руки…

Считали голоса люди из президиума…

Больше половины зала держали вытянутые руки…

И вдруг пробираясь через ряды, расталкивая людей…

надвигаясь на группу лидеров соглашательских фракций…

какой-то рабочий с промыслов, злой, со слезами на глазах, в упор кричал.

— ЖАЛКО, ЭХ КАК ЖАЛКО…

Нахально-спокойно смотрели на рабочего, подняв руки вверх, представители фракций…

Рабочий, сжимая кулак, весь напружинясь, спокойно в упор проговорил:

— ЧТО МЫ НЕ УСПЕЛИ РАССТРЕЛЯТЬ ВАС…

Подняв руки, голосовало больше половины зала…

Памятником ненависти, злобы и мести стоял перед залом и фракциями соглашателей рабочий с промыслов.

На большой лестнице молча сидели, опустив головы, рабочие и военные со звездочками на фуражках. А над ними в глубине кадра стоял рабочий с винтовкой в руках.

Вбежали какие-то люди в подъезд и быстро мимо сидящих на лестнице поднялись наверх, добежали до часового…

который остановил их и не пропускал дальше… Напрасно показывали они какие-то мандаты, в чем-то уверяя часового…

Только тогда, когда какой-то сидящий, нагибая к себе одного из пришедших, шепнул ему на ухо:

— ЗАКРЫТАЯ ПАРТКОНФЕРЕНЦИЯ…

Только тогда успокоились прибежавшие и тоже присели на ступенях лестницы…

Большая комната тонула в табачном дыму. Вокруг стояла группа рабочих, военных командиров и одетых в штатское.

Сидят люди, внимательно слушают какого-то молодого парня с армянским лицом, энергичного, с маузером на боку…

Звонит телефон…

Не обращают люди внимание и продолжают слушать парня в военном…

Который воодушевленно, желая убедить, говорит собранию:

— НЕЛЬЗЯ… МЫ ДОЛЖНЫ… ОБЯЗАНЫ РАЗОГНАТЬ СОГЛАШАТЕЛЕЙ. НЕ ОТСТУПАТЬ, А АТАКОВАТЬ ВРАГА ВНУТРИ ГОРОДА…

Звонит телефон…

Продолжают слушать внимательно парня…

Звонит назойливо и нудно телефон.

Не вытерпел кто-то, вскочил, подошел к телефону…

Снял и бросил трубку…

А парень в военной форме (надвигаясь на аппарат) продолжал:

— ДОЛЖНЫ ИДТИ НА БАРРИКАДЫ, ПРОТИВ…

И перебил его пожилой рабочий в очках, прервав жестом руки…

Остановился на полуслове парень в военном…

Спокойно, убедительно, считая на пальцах, как бы продолжая его слова, спросил пожилой рабочий:

— ПРОТИВ ГОЛОДА?..

Загнул рабочий один палец и продолжал говорить:

— ГЕРМАНО-ТУРЕЦКИХ ШТЫКОВ?..

Табачный дым клубами ходил к потолку…

Молчали люди и продолжали слушать…

— АНГЛИЙСКОГО ЗОЛОТА?..

Так же продолжали слушать вокруг люди. Стоял и внимательно слушал парень в военной форме…

— ПОДЛОГО ПРЕДАТЕЛЬСТВА СОГЛАШАТЕЛЬСКИХ ПАРТИИ?..

И сжав кулак, как бы заканчивая пересчитывать, взволнованный, остановился пожилой рабочий…

На лестнице так же сидели и ждали люди…

В зале так же сидели, продолжая слушать пожилого рабочего…

И пожилой рабочий, взволнованный, ударив о стол кулаком, нагибаясь в сторону молодого рабочего в военном, в упор сказал:

— НАКОНЕЦ, НА ЭТОМ ЭТАПЕ ПРОТИВ БАКИНСКИХ РАБОЧИХ… НА КОГО ЖЕ ОПЕРЕТЬСЯ?..

Как бы укоризненно вопрошая, стоял убедительный старый рабочий…

Молча стоял молодой рабочий…

Вслед за пожилым рабочим кто-то в штатском сказал:

— МАЛЕНЬКИЙ ОТРЯД РОССИЙСКИХ МАТРОСОВ И КРАСНОАРМЕЙЦЕВ И НАША ПАРТИЙНАЯ ДРУЖИНА — ЭТО СЕЙЧАС НЕ ОПОРА… ЗАЧЕМ ОБРЕКАТЬ НА ВЕРНУЮ ГИБЕЛЬ НАШИ СИЛЫ?..

Вдруг все напряженно повернули головы…

Кто-то вне кадра заговорил…

Внимательно вслушивались в его слова присутствующие.

— СИЛ СВОИХ ДЛЯ ОБОРОНЫ НЕ ХВАТИТ, ОБРЕЧЬ НА ФИЗИЧЕСКОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ РАБОЧИХ МЫ НЕ МОЖЕМ… УЧАСТВОВАТЬ В ВОЙНЕ ДВУХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ ГРУПП НА СТОРОНЕ ОДНОЙ ИЗ НИХ МЫ ТОЖЕ НЕ МОЖЕМ… НАДО СКАЗАТЬ ПРЯМО… УЙТИ И ВЕРНУТЬСЯ СНОВА СО СВЕЖИМИ СИЛАМИ ДЛЯ БОРЬБЫ ПРОТИВ ОБЕИХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ ГРУПП, ПРОТИВ ПРЕДАТЕЛЕЙ… ЗА СОВЕТСКИЙ БАКУ…

Стоял долго и слушал молодой парень слова товарища. Понял парень всю правду слов и как подкошенный упал на стул…

В табачном дыму все больше тонул большой зал…

Сидели на лестнице и ждали люди…

Долго ждали…

Ждали и смотрели на дверь…

И вдруг кто-то вскочил и, быстро перепрыгивая через ступеньки, помчался вверх по лестнице мимо часового.

Наверху из открытой двери выходили люди с партконференции, к которым снизу подбежали люди, сгрудились вокруг вышедших из зала заседания и застыли…

Пристально смотрели друг на друга…

Кто-то из участников заседания хотел быстро пройти.

Задержали. Отодвинули назад.

И не вытерпел кто-то зловещего молчания. Взволнованный, уставившись на людей с партконференции, медленно продвигаясь вперед, в упор закричал:

— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ…

Мрачные и суровые, решительные по-большевистски, стояли люди с партконференции…

Поняли все, что решено сдать власть…

Частью понурые, частью возбужденные, недовольные, стояли люди…

И кто-то, еле сдерживая себя, со слезами на глаза проходя мимо товарища, шепнул:

— В ПОДПОЛЬЕ…

(С высокой точки аппарата.) Вниз по лестнице, как в подземелье, спускались люди…

‹…› Широкая, перерезаемая длинными тенями солнечного утра, в тумане тонула песчаная пустыня…

Озверелый, страшный, вытягивая руку с маузером что-то истерически прокричал какой-то человек…

И как бы бурей взметнуло пески…

Ревели осатаневшие пулеметы…

Страшные в исступлении, стреляли люди…

…вгоняли обоймы в винтовки…

Трещали ружья…

И какой-то туркмен, не замечая, что затвор полон патронами, силился вбить другую обойму…

Как вихрем разметало песок…

И в толпе озверелых людей какой-то человек неистово кричал.

— НЕ ДАВАЙТЕ ЗАХОДИТЬ В СТОРОНЫ!..

И набегая на аппарат…

слева…

справа…

останавливаясь на ходу, чуть прицеливаясь, стреляли люди.

Уши зажал человек у ревущего пулемета в песках.

У какого-то пулемета, стараясь перекричать его рев, человек, указывая в сторону, спрашивал:

— ВОТ ЭТО ДЖАПАРИДЗЕ?..

И тот, которого спрашивали, долго целился, очевидно, в Джапаридзе, спокойно выстрелил и потом, обращаясь к тому, кто спросил, с ехидной улыбкой кивнул головой…

Как вихрем разносимый, разметался песок от пулеметного огня…

И уже другой человек, нагибаясь, у другого спрашивал:

— КОТОРЫЙ ИЗ НИХ ШАУМЯН?..

Застывший, стоял Тинг-Джонсон. Вытирая лоб платком, как бы спиной к расстрелу, стоял знакомый нам эсер.

Разметая песок, трещали пулеметы…

В ответ на вопрос человек ответил:

— УЖЕ НЕ ВИЖУ…

Где-то разбирали, брали лопаты люди…

С лопатами, мрачные, шли на аппарат…

Застывшие, стояли пулеметы…

Медленно опускали люди ружья…

Тяжело, видно, под навалившимся телом (на аппарат), осыпался песок…

В одном, другом, третьем месте, видно, под тяжестью какого-то пробирающегося человека, осыпался песок…

Что-то увидел какой-то человек. Смотрел внимательно. Чуть улыбаясь, прокричал:

— КУДА?

Посмотрел другой…

Третий чуть больше улыбнулся…

Четвертый на песчаном холме, улыбаясь, смотрел…

Пятый, далеко на холме, чуть не хохотал, кричал:

— КУДА?

Стояли люди вразброску на песчаных холмах, в ущелье, смотрели в одну точку и, как один, кричали:

— КУДА?

Под тяжелыми шагами осыпался песок. Шел и опять падал кто-то в песках, недорасстрелянный…

И, смеясь (в упор на аппарат), какой-то озверелый человек прокричал:

— КУДА ТЫ, ЧУДАК, ПОШЕЛ?..

И какой-то человек, который все это время винтовкой, прицелившись, следил за уходящим раненым, и, видно, остановился раненый, как бы заканчивая фразу своего товарища, прокричал:

— В БАКУ ПОШЕЛ?

И выстрелил в упор…

Под тяжестью упавшего тела медленно пополз (на аппарат) песок…

Сиротливо раскинув щупальца своих стеблей, распластавшись трупами по песку, тихо покачиваются от ветра кусты саксаула…

Необъятная ширь песчаной пустыни, перед аппаратом спокойные холмы песков, и вдруг страшным ураганом взметнуло песок, заволакивая все небо…

В ЧЕРНОМ БАКУ…

В ДЫМНОМ БАКУ…

ОТЧАЯНЬЕ…

НОЧЬ…

НЕФТЬ…

 

Ржешевский А. Двадцать шесть бакинских коммунаров. Сценарий // А. Г. Ржешевский. Жизнь. Кино. М.: Искусство, 1982.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera