(Из затемнения.) Облокотившись на стол, положив голову на руки, так что лица не видать, тяжело дышит изредка вздрагивая, человек. Не то спит, не то ранен.
В кадр входит
С высокой, высокой точки большой зал заседания Совета Народных Комиссаров Бакинской коммуны. Никогда, очевидно, так опустошенно и пустынно не выглядел зал. Большой длинный стол… И на столе разбросанные бумаги. Пусто в зале, только три человека в нем… Один у стола, около раненого, и у знамени один…
У задней стены красное боевое знамя, и сидит подле знамени пожилой вооруженный рабочий…
ЗНАМЯ БАКИНСКОЙ КОММУНЫ
Таким, каким хочется, чтобы до следующих поколений дошел образ защитника Бакинской коммуны, — таким выглядел рабочий у знамени, улыбаясь
Прямо перед аппаратом сидел, упираясь обеими руками о стол, знакомый нам раненый человек. Даже не улыбнулся в ответ рабочему бойцу у знамени и смотрел прямо перед собой воспаленными глазами…
Звонил, вызывал телефонный аппарат в зале заседания…
Настороженный, заметался взволнованный раненый человек. Последним усилием воли
И прежде чем рабочий от знамени взял трубку, раненый рабочему хрипло сказал:
— ЕСЛИ НЕ НАШИ —НЕ ГОВОРИ, ЧТО НИКОГО НЕТ, А СКАЖИ ВЕЖЛИВО, ЧТО…
Замолкнул человек…
С высокой, высокой точки большой зал заседания Совнаркома. Пусто в зале…
Потрясенный, восторженный, последним усилием воли, обессиленный, опускаясь на стул, гордый раненый человек через зал пустой прокричал рабочему:
— ЧТО СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ БАКИНСКОЙ КОММУНЫ ЗАСЕДАЕТ В ПОЛНОМ СВОЕМ СОСТАВЕ — НЕ МОЖЕТ НИ С КЕМ РАЗГОВАРИВАТЬ, И НИКАК НЕ МОЖЕТ ПРИНЯТЬ…
Все свои силы собрал, чтобы говорить вежливо, рабочий, отвечал так, как указал раненый человек…
Тяжело сидел, упираясь руками о стол, обессиленный раненый большевик. А стоящий рядом пожилой человек, поправляя на раненом бинт, осторожно ему говорил:
— НОЧЬЮ КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ БИЧЕРАХОВ ПРЕДАТЕЛЬСКИ БРОСИЛ ФРОНТ И УШЕЛ В СТОРОНУ ПЕТРОВСКА…
Сидел, опираясь руками о стол, не шевелился, смотрел воспаленными глазами, как неживой, слушал старика раненый; поправляя бинт, пожилой человек с полуулыбкой горечи продолжал:
— ЕСЛИ БЫ ТЫ НЕ ВОЛНОВАЛСЯ… Я БЫ РАССКАЗАЛ ТЕБЕ, ЧТО…
Так же сидел и слушал мертвенно неподвижный раненый большевик…
Завязывая концы бинта, пожилой человек тихо продолжал:
— ЧТО СЕГОДНЯ В СОВЕТЕ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ…
Закончил завязывать бинт и видно, как, заканчивая фразу, сказал
Шел, шатаясь и повторяя фразу старика, шел на аппарат и с горечью шептал…
— БАКУ ГОЛОСУЕТ ПРОТИВ НАС… ЗА ПРИГЛАШЕНИЕ АНГЛИЧАН…
Большой пустой зал заседания, и через зал шел, шатаясь, раненый большевик…
(Из затемнения.) Мрачно открыл свой зев подъезд здания, где заседает Совет. Устремляются и исчезают в его тени толпы людей…
Подбитый фонарь тусклым светом освещает то одну, то другую группу идущих на Совет людей…
Заполнена народом большая лестница…
Звонко, бешено звонит…
Очень долго…
Звонит…
Призывает к порядку…
Тише звонит…
Перестает звонить…
И объявляет
СЛОВО ПРЕДОСТАВЛЯЕТСЯ… ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ КОМИССАРУ КАВКАЗА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ БАКИНСКОГО СОВНАРКОМА ТОВАРИЩУ СТЕПАНУ ШАУМЯНУ…
Большой зал… Полный зал людей…
Забиты людьми проходы…
Хоры…
Лестницы…
В рядах…
Перед трибуной…
Застыли люди, притихли, смотрят (в аппарат) и провожают взглядом Степана Шаумяна, который
Вдали от аппарата, в конце длинного прохода люди у двери. А по бокам прохода полный людей зал, полный плотно составленными и переполненными людьми скамейками…
В рядах люди насторожены…
Смотрят в аппарат…
Смотрят слева…
Смотрят справа…
Смотрят вниз…
Смотрят в аппарат и провожают взглядом Степана Шаумяна… который вне кадра и нам не виден…
(Прямо в аппарат.) Большой зал. Полный зал людей. Люди застыли. Смотрят в аппарат, уставившись на трибуну. А трибуна на месте аппарата и нам не видна. Смотрят долго. Внимательно. В одну точку. И слышат люди…
— ТОВАРИЩИ…
Президиум за большим столом опустил головы. Не смотрят люди. Только один смотрит на Степана Шаумяна, который вне кадра…
(В аппарат.) Переполненный людьми зал. И люди рывком обернулись
— ПРЕДАТЕЛЬ…
В президиуме за большим столом сразу подняли головы люди.
Эсер со скользящей улыбкой…
Большевик возмущенный…
Злой красноармеец…
Подняли головы люди — частью полные возмущения и злобы…
Частью — злорадства…
(В аппарат.) Большой зал. Полный зал людей. Медленно поворачивают люди голову…
Застыли, смотрят и ждут, что скажет с трибуны Шаумян, который вне кадра и потому не виден. И Шаумян спокойно и невозмутимо ответил…
— ХОРОШО, ТОВАРИЩИ…
Волна удовлетворения пробежала по залу.
И неловко застыла скользящая улыбка на лице эсера.
Довольный смотрел большевик.
Невероятным дураком выглядел дашнак…
Гордо засмеялся красноармеец…
(В аппарат.) Большой зал приготовился внимательно слушать, что скажет дальше Шаумян…
Шел между рядами, проталкиваясь к группе людей…
Подошел к тому человеку, который только что прокричал Шаумяну «предатель». Стал рядом с ним, посмотрел на него…
И спокойно проговорил:
— Я ПОСМОТРЕТЬ НА ВАС ХОТЕЛ… ЭТО ВЕДЬ ВЫ КРИКНУЛИ, ЧТО ШАУМЯН — ПРЕДАТЕЛЬ?..
— КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ…
И пошел между рядами, пошел обратно…
Сел на свое место и в аппарат, как бы обращаясь к зрителю, продолжал говорить:
— ЧТО В БАКИНСКОМ СОВЕТЕ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ
Советовались группами между собой представители фракций:
эсеров…
дашнаков…
меньшевиков…
и передали записку в президиум…
В президиуме осторожно развернул записку председатель и прочел. А в записке значилось: «Вопрос ясен, после Шаумяна — прямо голосуй».
Президиум за большим столом и тот, кто читал, доброжелательно кивнул головой в сторону приславших записку…
Довольные сидели, улыбаясь, представители фракций…
Переполнен народом зал. Внимательно смотрел в сторону трибуны и слушал Шаумяна, который говорил:
— БАКИНСКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ, ПОСТАВЛЕННЫЙ В ТЯЖЕЛЫЕ УСЛОВИЯ ГОЛОДОМ, ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ ПАРТИИ МЕНЬШЕВИКОВ…
Заволновалась группа меньшевиков среди представителей фракций. Возмущенный,
— ЭСЕРОВ…
Насторожились в президиуме и в зале ряд людей…
ДАШНАКОВ…
Вскочили люди с явно армянским типом…
Эсеры, дашнаки и меньшевики, возмущенные, кричали в сторону трибуны…
Скопом орали представители соглашательских партий.
Спорили люди в зале…
Чуть не грозили люди друг другу оружием…
А Шаумян продолжал:
— ОТОРВАННЫЙ ОТ РЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ, СДАЕТ ПЕРЕД ТРУДНОСТЯМИ ОБОРОНЫ ГОРОДА…
Успокоившись, усаживались на места представители фракций…
Постепенно затихал зал…
И в упор на трибуну смотрел большой зал, полный зал людей, и слушал Шаумяна. (Шаумян на месте трибуны и потому не виден.)
— ПРИГЛАШАЯ АНГЛИЧАН ПРОТИВ ВОЛИ
В президиуме звонок бешено зазвонил…
Очень долго звонил…
Вытянув шеи, наставив ухо, слушали матросы…
Рабочие…
Слушали с хор…
из проходов…
…внимательно уставившись на трибуну…
— С ЭТОГО МОМЕНТА ПРОЛЕТАРСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ОБОРОНА БАКУ ПРЕВРАТИТСЯ В ВОИНУ ЗА НЕФТЬ ДВУХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ КОАЛИЦИЙ…
В аппарат взволнованный голос. Меньшая часть бурно аплодирует…
Большая, колеблясь, борясь с сомнением, напряженно молчит…
Другая часть около представителей фракций и представители фракций свистят и издевательски
В рядах люди провожают взглядом Шаумяна.
Провожают его взглядом члены президиума…
Окружают и скрывают его в своей среде рабочие, красноармейцы (в глубине кадра)…
Видно, как возмущенно смотрят в сторону зала руководители большевиков…
Вытянув головы, стояли за столом члены президиума и представители фракций…
Стояло больше половины людей в зале…
Между рядов шел знакомый нам раненый большевик из Совета Народных Комиссаров в сопровождении еще трех запыленных, видимо, с фронта прибывших…
Шел на аппарат. Последним усилием воли поднялся на трибуну. Остановился и страшно прокричал:
— ВЫ ЕЩЕ НЕ ПРИОБРЕЛИ АНГЛИЧАН, А РЕВОЛЮЦИОННУЮ РОССИЮ УЖЕ ПОТЕРЯЛИ…
И, как сноп, упал на руки провожатых…
Председательствующий старик встал вместе со всем президиумом и, обращаясь в сторону зала, спокойно объявил:
— КТО ЗА ПРИГЛАШЕНИЕ АНГЛИЧАН — ПРОШУ ПОДНЯТЬ РУКИ…
Быстро подняли руки представители фракций…
Больше половины зала подняли руки…
Считали голоса люди из президиума…
Больше половины зала держали вытянутые руки…
И вдруг пробираясь через ряды, расталкивая людей…
надвигаясь на группу лидеров соглашательских фракций…
— ЖАЛКО, ЭХ КАК ЖАЛКО…
Рабочий, сжимая кулак, весь напружинясь, спокойно в упор проговорил:
— ЧТО МЫ НЕ УСПЕЛИ РАССТРЕЛЯТЬ ВАС…
Подняв руки, голосовало больше половины зала…
Памятником ненависти, злобы и мести стоял перед залом и фракциями соглашателей рабочий с промыслов.
На большой лестнице молча сидели, опустив головы, рабочие и военные со звездочками на фуражках. А над ними в глубине кадра стоял рабочий с винтовкой в руках.
Вбежали
который остановил их и не пропускал дальше… Напрасно показывали они
Только тогда, когда
— ЗАКРЫТАЯ ПАРТКОНФЕРЕНЦИЯ…
Только тогда успокоились прибежавшие и тоже присели на ступенях лестницы…
Большая комната тонула в табачном дыму. Вокруг стояла группа рабочих, военных командиров и одетых в штатское.
Сидят люди, внимательно слушают
Звонит телефон…
Не обращают люди внимание и продолжают слушать парня в военном…
Который воодушевленно, желая убедить, говорит собранию:
— НЕЛЬЗЯ… МЫ ДОЛЖНЫ… ОБЯЗАНЫ РАЗОГНАТЬ СОГЛАШАТЕЛЕЙ. НЕ ОТСТУПАТЬ, А АТАКОВАТЬ ВРАГА ВНУТРИ ГОРОДА…
Звонит телефон…
Продолжают слушать внимательно парня…
Звонит назойливо и нудно телефон.
Не вытерпел
Снял и бросил трубку…
А парень в военной форме (надвигаясь на аппарат) продолжал:
— ДОЛЖНЫ ИДТИ НА БАРРИКАДЫ, ПРОТИВ…
И перебил его пожилой рабочий в очках, прервав жестом руки…
Остановился на полуслове парень в военном…
Спокойно, убедительно, считая на пальцах, как бы продолжая его слова, спросил пожилой рабочий:
— ПРОТИВ ГОЛОДА?..
Загнул рабочий один палец и продолжал говорить:
Табачный дым клубами ходил к потолку…
Молчали люди и продолжали слушать…
— АНГЛИЙСКОГО ЗОЛОТА?..
Так же продолжали слушать вокруг люди. Стоял и внимательно слушал парень в военной форме…
— ПОДЛОГО ПРЕДАТЕЛЬСТВА СОГЛАШАТЕЛЬСКИХ ПАРТИИ?..
И сжав кулак, как бы заканчивая пересчитывать, взволнованный, остановился пожилой рабочий…
На лестнице так же сидели и ждали люди…
В зале так же сидели, продолжая слушать пожилого рабочего…
И пожилой рабочий, взволнованный, ударив о стол кулаком, нагибаясь в сторону молодого рабочего в военном, в упор сказал:
— НАКОНЕЦ, НА ЭТОМ ЭТАПЕ ПРОТИВ БАКИНСКИХ РАБОЧИХ… НА КОГО ЖЕ ОПЕРЕТЬСЯ?..
Как бы укоризненно вопрошая, стоял убедительный старый рабочий…
Молча стоял молодой рабочий…
Вслед за пожилым рабочим
— МАЛЕНЬКИЙ ОТРЯД РОССИЙСКИХ МАТРОСОВ И КРАСНОАРМЕЙЦЕВ И НАША ПАРТИЙНАЯ ДРУЖИНА — ЭТО СЕЙЧАС НЕ ОПОРА… ЗАЧЕМ ОБРЕКАТЬ НА ВЕРНУЮ ГИБЕЛЬ НАШИ СИЛЫ?..
Вдруг все напряженно повернули головы…
Внимательно вслушивались в его слова присутствующие.
— СИЛ СВОИХ ДЛЯ ОБОРОНЫ НЕ ХВАТИТ, ОБРЕЧЬ НА ФИЗИЧЕСКОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ РАБОЧИХ МЫ НЕ МОЖЕМ… УЧАСТВОВАТЬ В ВОЙНЕ ДВУХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ ГРУПП НА СТОРОНЕ ОДНОЙ ИЗ НИХ МЫ ТОЖЕ НЕ МОЖЕМ… НАДО СКАЗАТЬ ПРЯМО… УЙТИ И ВЕРНУТЬСЯ СНОВА СО СВЕЖИМИ СИЛАМИ ДЛЯ БОРЬБЫ ПРОТИВ ОБЕИХ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ ГРУПП, ПРОТИВ ПРЕДАТЕЛЕЙ… ЗА СОВЕТСКИЙ БАКУ…
Стоял долго и слушал молодой парень слова товарища. Понял парень всю правду слов и как подкошенный упал на стул…
В табачном дыму все больше тонул большой зал…
Сидели на лестнице и ждали люди…
Долго ждали…
Ждали и смотрели на дверь…
И вдруг
Наверху из открытой двери выходили люди с партконференции, к которым снизу подбежали люди, сгрудились вокруг вышедших из зала заседания и застыли…
Пристально смотрели друг на друга…
Задержали. Отодвинули назад.
И не вытерпел
— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ…
Мрачные и суровые, решительные
Поняли все, что решено сдать власть…
Частью понурые, частью возбужденные, недовольные, стояли люди…
— В ПОДПОЛЬЕ…
(С высокой точки аппарата.) Вниз по лестнице, как в подземелье, спускались люди…
‹…› Широкая, перерезаемая длинными тенями солнечного утра, в тумане тонула песчаная пустыня…
Озверелый, страшный, вытягивая руку с маузером
И как бы бурей взметнуло пески…
Ревели осатаневшие пулеметы…
Страшные в исступлении, стреляли люди…
…вгоняли обоймы в винтовки…
Трещали ружья…
Как вихрем разметало песок…
И в толпе озверелых людей
— НЕ ДАВАЙТЕ ЗАХОДИТЬ В СТОРОНЫ!..
И набегая на аппарат…
слева…
справа…
останавливаясь на ходу, чуть прицеливаясь, стреляли люди.
Уши зажал человек у ревущего пулемета в песках.
— ВОТ ЭТО ДЖАПАРИДЗЕ?..
И тот, которого спрашивали, долго целился, очевидно, в Джапаридзе, спокойно выстрелил и потом, обращаясь к тому, кто спросил, с ехидной улыбкой кивнул головой…
Как вихрем разносимый, разметался песок от пулеметного огня…
И уже другой человек, нагибаясь, у другого спрашивал:
— КОТОРЫЙ ИЗ НИХ ШАУМЯН?..
Застывший, стоял
Разметая песок, трещали пулеметы…
В ответ на вопрос человек ответил:
— УЖЕ НЕ ВИЖУ…
С лопатами, мрачные, шли на аппарат…
Застывшие, стояли пулеметы…
Медленно опускали люди ружья…
Тяжело, видно, под навалившимся телом (на аппарат), осыпался песок…
В одном, другом, третьем месте, видно, под тяжестью
— КУДА?
Посмотрел другой…
Третий чуть больше улыбнулся…
Четвертый на песчаном холме, улыбаясь, смотрел…
Пятый, далеко на холме, чуть не хохотал, кричал:
— КУДА?
Стояли люди вразброску на песчаных холмах, в ущелье, смотрели в одну точку и, как один, кричали:
— КУДА?
Под тяжелыми шагами осыпался песок. Шел и опять падал
И, смеясь (в упор на аппарат),
— КУДА ТЫ, ЧУДАК, ПОШЕЛ?..
— В БАКУ ПОШЕЛ?
И выстрелил в упор…
Под тяжестью упавшего тела медленно пополз (на аппарат) песок…
Сиротливо раскинув щупальца своих стеблей, распластавшись трупами по песку, тихо покачиваются от ветра кусты саксаула…
Необъятная ширь песчаной пустыни, перед аппаратом спокойные холмы песков, и вдруг страшным ураганом взметнуло песок, заволакивая все небо…
В ЧЕРНОМ БАКУ…
В ДЫМНОМ БАКУ…
ОТЧАЯНЬЕ…
НОЧЬ…
НЕФТЬ…
Ржешевский А. Двадцать шесть бакинских коммунаров. Сценарий // А. Г. Ржешевский. Жизнь. Кино. М.: Искусство, 1982.